Вернулся в пекарню и вывалил мешок изюма, приготовленного для булочек, в саечное тесто, а через час отнес новую партию свежеиспеченных саек к Закревскому. Поклонился, да и говорит:

– Вы попробуйте, попробуйте, да не бойтесь. Вам в прошлый- то раз с косточкой попался, недоглядел, виноват- с. Теперь сам лично каждую ягодку проверяю, что к Его Превосходительства столу идет.

Откусил генерал- губернатор от сайки- то, и правда, вкусно. Оттаял, да еще и похвалил за нововведение. Молодец, Иван Филиппов, потешил.

С тех пор и появился новый сорт: сайка московская с изюмом.

Все это Ольге донесла девка Нюрка, наслушавшись сплетен внизу, на лавочке у подъезда. Девка деревенская, она и в городе продолжала грызть семечки и чесать языком, да песни горланить по праздникам.

Не торопясь поглощая завтрак, Ольга думала о вчерашнем бале. Он, как обычно, проходил в здании Благородного дворянского собрания, что на Охотном ряду. Летом Москва пустела, дворяне разъезжались по дачам, да по имениям, а вот зимой, с декабря до самого Великого поста, каждый вечер в одиннадцать часов останавливались возле парадного крыльца роскошные экипажи. В знаменитом зале с коринфскими колоннами из белого мрамора кружились в танце московские аристократы.

В этот раз бал давал статский советник Беклемишев. Это был мужчина в возрасте, но довольно хорошо сохранившийся, к тому же холостой. Ольге он нравился. Не так, чтобы очень, но достаточно, чтобы рассматривать приглашение на бал как нечто более серьезное, чем просто танцы. К тому же был Илья Андреевич очень умным и образованным, да других в то время в статские и не производили.

Вышел новый указ, который запретил производить в этот чин служащих без окончания курсов в каком- либо русском университете, или, как сейчас бы сказали – без высшего образования. От желающего получить чин коллежского асессора или статского советника, чтобы поступить служащим в правительственное учреждение, требовалось знание русского языка и одного из иностранных, знание основ естественного, римского и гражданского права, государственной экономии и уголовных законов, основательное знакомство с отечественной историей и элементарные сведения в истории всеобщей, в статистике Русского государства, в географии, даже в математике и физике.

В общем, поговорить с Ильей Андреевичем было не только о чем, но еще и достаточно интересно.

Ольга с удовольствием подумала, что не ударила в грязь лицом. Как всегда, она блистала и была неподражаема. Забыта была грубая простая речь, с которой она обращалась к прислуге, в ход пошел лощеный французский язык, кокетливые взгляды поверх веера и случайный всплеск подола платья, открывающий нежную щиколотку. Она в упоении кружилась в танце, не забывая отмечать бросаемые на нее пылкие взгляды.

И одета была хорошо, да и танцевала отменно. Вот только Демидов все испортил. При мысли о нем девушка нахмурилась и отложила надкушенную булочку.

Всем хорош был Василий Демидович, и статью, и лицом, и лет ему было под тридцать. Красавец мужчина в самом расцвете сил. Черноглазый, с темными бровями и римским носом, он производил на дам неизгладимое впечатление, но… Но был Василий беден. Дальше можно и не продолжать. Заботливые мамаши как от Мамая берегли от него своих дочерей. Осчастливить он мог только дворянским титулом, но там, где он вращался, сами все были достаточно родовиты.

Да еще нрав его оставлял желать лучшего. Характером пошел Василий в прадеда, Прокофия Акинфьевича Демидова, который представлял собой полнейший тип чудака прошлого века (для Ольги таким был век восемнадцатый). Что отец, что дед Прокофия Акинфьевича, были умными и предприимчивыми людьми. Дед его, Никита, был пожалован в дворянское сословие самим Петром Первым за заслуги перед государством в литейном и горном деле. Отец же оставил детям, кроме заводов и домов, обширные земли в Сибири, серебряные рудники на Алтае, а в Колывани медные копи, да еще около тридцати тысяч душ крестьян и множество золота, драгоценных камней и денег.