Увидев меня, капитан, поторопил танкиста, беги скорей, Панарин, и передай привет Феде, и пошёл в мою сторону. Я сделал вид, удручённого заботами офицера, и только, поравнявшись, с ним, как бы, очнувшись, отдал ему честь. Я видел его холёное лицо, с надменными глазами, и мне казалось, что вот, сейчас он вытянется и, выбросив вперёд руку, крикнет «хайль Гитлер»! Но он прошёл, молча, небрежно козырнув, и скрылся за штабной палаткой. Я тоже, быстро и осторожно, вернулся и спрятался за палаткой, мне были слышны обрывки разговора, через палатку, как, Маша сказала, – не скучай, милый! Я придвинулся ближе к выходу, и услышал шёпот её, – найн, Герхард, найн!

Я был ошеломлён, случайным открытием, немцы здесь, у нас под носом, не иначе, как шпионы и диверсанты! Стук захлопнувшейся дверцы и удаляющийся гул, отъезжающей машины, вернули меня в себя. Что-то нужно делать! Что можно предпринять? Войти в палатку и доложить, по команде, как требует устав!? Меня поднимут на смех, и выставят вон, ведь, Маша, жена комиссара, а Герхард-Герасим его шурин. Доложить в особый отдел, у меня нет доказательств, и я, в последнее время, мало верил, этим последователям, Железного Феликса! Меня, вдруг, осенило! Кто этот, убежавший танкист, Панарин? И Федя, которому, он должен передать привет? Уж не исполнители ли они, не их ли рук дело, вывода из строя боевой техники? Нужно срочно найти Витю Сазонова, и через него узнать, кто эти люди!?

Техника-лейтенанта Сазонова, я нашёл в «техпарке». Так называлась территория, занимаемая, всей, имеющейся в корпусе, техникой. С только, что, возведённой, вокруг неё изгородью, из колючей проволоки, чем, собственно говоря, и занимался Витя Сазонов. Увидев меня, он демонстративно, с чувством выполненного долга, похлопал ладонью о ладонь, и, оглянувшись на творение, руководимой им бригады, скомандовал. – Младший сержант Панарин, ведите группу в расположение части! Здороваясь со мной, спросил. – Никак соскучился, Коля, или, может, у тебя дело? Я, тоже улыбаясь, как и он, отвёл его за локоть, подальше, от строившихся бойцов, и сказал, серьёзно. – Дело, Витя, дело! Выслушав меня, Виктор помрачнел, и проникся тревогой. Он, ещё, мало знал бойцов, и не мог охарактеризовать их, но знал точно, что в его роте нет, ни одного Фёдора, о Панарине, ничего плохого сказать не мог, кроме того, что он замкнут, неразговорчив. Ни с кем не дружит, изредка, встречается с прибалтом Янисом, из другой роты. Подумав, решили, не привлекая внимания, понаблюдать за Панариным и Янисом, а также, за Герасимом и женой комиссара Машей, а уже после, судя по обстоятельствам, доложить обо всём дивизионному комиссару Лагутину.

Но обстоятельства сложились так, что, ни завтра, ни в последующие дни, я не мог отлучиться и на миг, из-за большого объёма работы. Старший лейтенант Ковалёв, назначенный командиром ремонтного батальона, вместо, уволенного в запас Матюшкина, передал мне приказание, «спущенное сверху», срочным порядком, поставить рембат на колёса, и притом, дважды. В боевых условиях, в обеих дивизиях, должен быть свой рембат. Что же, очень правильное решение, думал я, второй рембат нужен обязательно, и они должны быть мобильны. Политрук Тупилин, оказавшийся здесь, по старой привычке, предпринял попытку «политического управления». С чего думаете начинать, товарищ лейтенант, может помощь требуется? Новый комбат, пресёк это сразу. – А вы, что тут делаете, товарищ политрук? Вам нечем заняться? В виду, малого опыта и знаний, в технических вопросах вы не компетентны, поэтому, впредь, в производственный процесс вторгаться не смейте! Займитесь своим прямым делом, по плану и графикам боевой учёбы! Я вас более не задерживаю! И нашего политрука, «как корова языком слизнула», ведь, «крыть», ему было нечем. Комбат посмотрел на меня, и спросил. – Сколько тебе нужно человек? Я знал, что в рембате появились специалисты, и выпросил сварщика и двух слесарей.