– Тебя, милок, как зовут то? – поинтересовался старик, разглядывая пароход.

– Леонид Моисеевич Шиловский, – бойко ответил толстячок, слегка приподнимая рукой свои очки.

– Да, не тебя, – отмахнулся обладатель необычной для этих мест тюбетейки. – Я у него вот спрашиваю, – он ткнул парня кривым пальцем.

– С-савелий, – отозвался худощавый, и покосившись на коротконогого еврея, добавил:

– П-петрович. С-савелий П-петрович Кокин. А т-т-ты кто? Т-т-тебя к-как з-зовут?

– Демьян Пантелеевич Кривошеин, – старик ловко выпрямился и кивнул головой в приветствии. – Если что ты, Савелий Петрович, тут и видел, то никак не «Аврору». Тут тогда «Комсомолец» был. «Ком-со-мо-лец». А «Аврора» на Экономии14 стояла. Ей тут мелко, не пройти. Они вместе прошлый год в Архангельск приходили. Не путай.

Слева совсем рядом раздался протяжный гудок идущего вниз по реке другого парохода.

– Наш родимый к пристани п-поворачивает. «Г-гоголь», как бы не п-п-помешали д-друг д-дружке, – Савелий внимательно вглядывался в сторону начинающего разворот перед пристанью судна.

– Вы меня извините, товарищ Кокин, но какой это «Гоголь»? То «Желябов»! С Котласа пришел. Они очень похожи. Только названием и отличаются. У «Желябова» на правом борту заплата. Отсюда не увидишь. С того борта она. От союзничков15 снаряд прилетел еще в девятнадцатом, – со знанием дела проговорил Леонид Моисеевич.

– И все-то ты знаешь, – язвительно заметил Кривошеин.

– Посмотрите, сколько народу на палубах. Деревенских опять понаехало… Просто тьма, – не обращая внимания на замечание старика, продолжил Шиловский.

– Вот-вот, с-столько народу, – обеспокоенно проговорил Савелий.

– За «иностранца» не думай. Не помешает ему «Желябов». Этот, – еврей указал на приближающее иностранное судно. – Он на рейде встанет.

Они бы возможно рассуждали еще долго, если бы в разговор не вмешалась единственная среди собравшихся на пристани женщина.

– Ну, раз пароход иностранный, тогда точно не пристанет. Конечно же, на рейде встанет. Нечего и ждать. Не увидеть красоту заморскую. Зря тут ждем, – разочарованно проговорила она.

– Жаль, к-конечно, – согласился Кокин.

– Пойду хоть на наш пароходик посмотрю, – чувствовалось, что женщина потеряла интерес к происходящему. – Тоска, нечего тут делать и ждать, – она быстро зашагала в сторону причалившего «Желябова».

Следом за ней из толпы собравшихся зевак к пристани поспешили еще несколько человек. Глазеть на сходящих по трапу мужиков с мешками и баб с корзинами, вероятно, им было интереснее, чем ждать иностранцев.

– А мы и не ждем! – крикнул в след уходящим очкарик. – Дождались уже. Сейчас шлюпки скинут и к нам.

Тем временем заморский пароход, не дойдя до причала сотню метров, сбавил ход и поплыл по инерции. Когда позади кормы пенная круговерть постепенно растворилась в речной глади, тут же с грохотом в воду упал носовой якорь. С капитанского мостика раздались громкие крики на незнакомом языке и фигурки матросов оживились на палубе. Спустя мгновенье послышался скрежет корабельных лебедок и две шлюпки устремились вниз. Издали удерживающие их тросы были невидимы и, казалось, лодки спускались на воду сами по себе.

От оставшихся зевак отделился молодой парень в черно-белой в полоску футболке и, сплюнув себе под ноги, устремился следом за женщиной. Спустя минуту разошлись и остальные. Вскоре на причале остался стоять лишь обладатель тюбетейки, да все та же четверка милиционеров. Было видно, что сами иностранцы старика интересовали явно больше, чем их корабль.

– Смотрите, морячки уже в шлюпки садятся, а комиссии с губисполкома что-то все нет, – произнес смуглый не высокого роста милиционер лет сорока пяти с нелепым, похожим на небольшую картошку, носом.