Сверху послышались звуки духового оркестра. Сначала еле слышно, а затем все громче и громче. Да так, что слышно стало не только на пароходе, но, наверное, и по берегам Двины.

– Видать буфет-ресторан наверху открыли, – заметил один из них, слегка улыбнулся и плюнул за борт.– У меня барин там бывал, и сказывал, что шибко скусно кормят. Под музыку, будто еда-то скуснее становится.

– Нее, они там от такого оглохнут. Оркестр над нами играет, а в буфете пианина лишь стоит. Оркестр всегда у них на заду парохода, на верхней палубе, – проявил свои знания Семен.

Буфет, как называла команда «Гоголя» свой ресторан, и библиотека на пароходе, были, что называется его визитной карточкой. В буфете готовили вкусно, и подавали с таким шиком, будто посетители пришли в «Метрополь» или «Асторию».

И совсем не потому, что того требовал этикет подобных заведений на речном транспорте. А потому, что того очень хотел и требовал от своих подчиненных Глеб Измайлов, его шеф-повар. Он до того несколько лет и на самом отработал в московском ресторане «Метрополь». Поговаривали, что он доводится родственником мужу сестры капитана, но так это или нет, никто не был уверен.

В одна тысяча девятьсот одиннадцатом году, как раз в год спуска на воду парохода, во время демонстрации блюда Измайлов ненароком что-то пролил на платье супруги крупного московского чиновника. За что и был уволен хозяином ресторана. В тот день как раз в ресторане пел Шаляпин, и повар завороженный его мощным басом, и допустил подобный казус.

За большим круглым столом у окна, рядом со старинным немецким «C. Bechstein», расположилось трое мужчин в одинаковых черных английских костюмах. Рядом с ними сидела девушка лет 18 в небольшой шляпке и легком белом платье с высоким стоячим воротником. Мужчины о чем-то не спеша говорили, а девушка, почти не слушала их, сидя в пол-оборота к столу. Ей было немного скучно сидеть здесь, и она, чтобы отвлечься, пыталась наблюдать и за тем, что происходит на палубе.

– Петр Петрович, ты еще вчера хотел нам рассказать об этом красавце, – Митрий указал на сверкающее чистотой пианино.

– И правда, Петр Петрович… – Мария сделала просящее выражение лица. У пианино «C. Bechstein» наверняка должна быть удивительная история.

– Ну, хорошо, хорошо, – Краснов промокнул уголки рта белым платком. – Но только буквально самую суть. Сплетнями и домыслами не занимаюсь.

Он облокотился локтями о стол и, наклонившись вперед, проговорил, понизив голос:

– Шеф-повар этого буфета заприметил пианино в фойе Вологодского театра. Туда он захаживал вечерами, будучи уже уволенным из «Метрополя» и, находясь в гостях у своего закадычного друга. При трудоустройстве на пароход он был убедителен не только в своем профессиональном мастерстве, но и доводах об обустройстве ресторана, и вскоре пианино перекочевало из театра в буфет. Вот и всё.

– Ну, как-то уж все у вас просто и незатейливо, – проговорил Виктор. – Уж прибавили бы чего для интриги.

– Вот, я Виктор, – на французский манер ставя ударение на последнем слоге в имени, произнес один из сидящих за столом, – я никак не пойму, зачем ты в Вологду едешь, если в Архангельске с лесом получше будет. В Вологде, конечно, лес тоже хороший, но с Онеги сосны, будто аккурат для судостроения растут, – Краснов, внешне самый неприметный из всей троицы, попытался перевести разговор на другую тему. – И чем Машенька в этой Вологде заниматься будет, провинция та ещё.

– А ты не переживай за нас, Петр Петрович, свадьбу мы и в Вологде сыграем. Митенька, вон в отличие от вас, уважаемый, кушает молча, аппетит разговорами не портит.