Одним из самых частых чувств людей, столкнувшихся с инцестом и сексуальным насилием, является вина. Ее провоцируют и активно навязывают насильники, но и самому ребенку проще винить себя, чем взрослого:
"Я плохой. Мама и папа не могут быть плохими. Раз они это допустили, раз папа делает это со мной, значит, это я дурной. Я заслужил, раз со мной так можно. Моё тело ничего не значит. Мои чувства, мои желания не имеет никакого значения. Я должен молчать и слушаться, чтобы меня не убили, чтобы от меня не избавились. Я навсегда опорочен. Я грязный, мерзкий, отвратительный. Меня нужно наказать. Никто не будет меня любить, если узнает, что со мной сделали. Все отвернуться от меня. Все покинут меня. Это я виноват. Наверное, не надо было так смотреть или говорить. Я что-то сделал не так. Я согласился. Я не остановил его. Я не сказал никому. Я это заслужил, теперь меня наказывают. Я виноват. Не знаю, в чем. Но мне никогда не искупить своей вины".
Вина у людей, перенесших сексуальное насилие, возникает не только в отношениях с насильником, но и во всех сферах жизни. Инцест подрывает уверенность в себе, поэтому и в учебе, и на работе, и в семье женщина чувствует себя недостаточно хорошей, не дотягивающей до некой планки нормальных, достойных уважения людей. Она винит себя, что мало заботится о детях, недодает мужу секса, склонна к одиночеству, печали и замкнутости.
"Ох, я вечно чувствовала себя виноватой за все. И мне всегда казалось, что я надоедаю людям. Что они еле меня терпят. Мне нужно было очень-очень стараться, чтобы заслужить хорошее отношение. Я называла это "комплекс вины перед человечеством". Не могла связно объяснить, за что я так провинилась, перед кем, как могла бы искупить свою вину. Я и не задавалась такими вопросами. Просто знала, что я всегда виновата во всем".*
Инцест переполнен стыдом. Обнажаться перед взрослым. Другой видит самые сокровенные уголки детского тела, которое ребенок всегда считал неприкосновенными. И не только смотрит, но трогает, причиняет боль, делает странные, неприятные, непонятные вещи.
Дети знают, что так делают только взрослые друг с другом. У детей это вызывает естественное отвращение, им неприятно смотреть, как кто-то целуется взасос. Тем более, противно ощущать чужой мокрый скользкий язык у себя во рту или на теле. И так стыдно, что невозможно об этом рассказать.
Интуитивно дети ощущают, что с ними сделали что-то противоестественное, неправильное, что теперь их сломали или испортили. Они не знают, как это исправить и винят во всем себя.
Они переживают сильнейший стыд и телом, и душой. На теле остаются невидимые глазу раны. Душа корчится в муках, искореженная, обесчещенная.
"Я не помню, какой я была до инцеста. Кажется, тогда я еще умела смеяться. Насилие убило во мне радость. Теперь я – жалкая, обезображенная, обескровленная. Влачу безотрадное существование. Прощай, беззаботность, легкость, вера в добро. Эти сказки – для хороших детей. А я – плохая, ведь со мной так поступил самый родной и близкий человек. Почему? Все просто. Я это заслужила. Я больше не личность, не человек, я – грязная скомканная пустая обертка. Выброшенная за ненадобностью".
Отвращение тесно сплетено с чувством стыда. С телом ребенка совершили отвратительные действия. С ним делали противные природе вещи. Теперь оно запятнано, и это отвратительно.
Отвращение – естественная реакция на инцест. И дело не только в том, что инцест – это табу, он противен самой нашей природе, так как ведет к отклонениям и вырождению. Когда детям говорят о физической близости их родителей, их непроизвольной реакцией будет нежелание об этом слышать или видеть.