– Не надо копать проблемы, надо просто любить окружающих.
Диссоциация – человек воспринимает происходящее с ним травмирующее событие словно со стороны, будто оно происходит не с ним, а с его частью или кем-то выдуманным. Рассказывает механистично, без эмоций, о чудовищных вещах.
– Я стараюсь об этом не думать.
– У меня нет чувств по поводу инцеста в детстве, я не хочу переживать этот ужас снова.
– Это не я хочу изменить мужу, а шлюха во мне. Я ее ненавижу, она мне всю жизнь портит!
Психосоматика – когда человек не может пережить травмирующее событие, у него нет ресурсов проживать все эмоции, подключается тело, и он начинает страдать разнообразными хроническими недугами, вылечить которые врачи не могут.
Часть вторая. Погружаемся в бурю чувств
Другая клиентка Светлана несколько раз в жизни подвергалась нападениям педофилов:
"В семь лет на меня на пляже напал педофил. Только чудо спасло меня от изнасилования и смерти. Счастье, что кто-то шел мимо и спугнул его, он почти ничего не успел сделать, только зажал мне рот рукой и залез в трусы.
Но психологическую травму я получила на всю жизнь. Я не рассказала родителям, они еще ругали меня, что я потерялась. Я много лет была уверена, что он меня чем-то заразил, вроде проказы, (я тогда зачитывалась Джеком Лондоном) и вот-вот со мной случится что-то плохое.
Сейчас у меня растет дочь. И я дрожу от мысли, что она может попасть к педофилу. Я сталкивалась с ними и позже, мимолетные встречи, каждую из которых я помню в подробностях. Это страшно. И потому хочется обесценить – а что такого? Мелочь же? Но последствия всего этого я чувствую до сих пор, каждый день.
Что я могу ответить тем, кто считает, что ничего страшного в приставании к детям или женщинам нет? Подумаешь, недотрога, за попу ее потрогали, нежная какая. Да, нежная. И особенно уязвима детская психика.
Я уже взрослая, я шесть лет в психотерапии. Но все равно мне тревожно и страшно оказываться в ситуациях, где я завишу от мужчины – например, когда я была беременна или с новорожденными детьми.
Бессонница мучает меня годами, я ничего не могу с ней поделать. Чего я только не перепробовала. Я просыпаюсь в пять утра и лежу, а сердце стискивает стальной кулак, напряжение в голове, напряжение во всем теле. Я всегда слишком часто дышу. Я никогда не расслабляюсь.
И вечный контроль – моя мука, мой крест. Я не могу спокойно собрать вещи в поездку, надо все продумать, все предусмотреть. Понятно, что можно купить на месте, если что-то забыл. Но дело не в этом, а в потере контроля. Если я потеряю контроль, я могу пропустить нападение педофила.
Я слежу за своими детьми как орлица. Едва я теряю их из виду, у меня тут же паника – а если их поймал извращенец!
Педофилов очень много, они среди нас. 80% из них – хорошие знакомые детей. Воспитатели, друзья семьи, тренеры, дальние родственники, отчимы, отцы. Они их заманивают, приручают, соблазняют вниманием, подарками, лестью. Есть форумы, где они делятся способами совращения и объяснениями, почему это нормально. И в последнее время их стало гораздо больше.
Они охотятся за детьми, сидят на лавочках на детских площадках, притворяясь отцами. Следят за поликлиниками, пляжами, школами.
Я не выпускаю из виду детей. Но сколько сил мне это стоит, какого огромного напряжения! Бдить все время, не расслабляясь ни на секунду, как же это тяжко!
Я молюсь, чтобы моих детей миновала судьба – и они никогда не столкнулись с педофилами".
В детстве, сталкиваясь с педофилами, Светлана чувствовала, что от них исходит нечто опасное, ядовитое, огромное и безумно разрушительное, что она не могла осмыслить. Ребенком она, конечно, еще не знала слов "порочное", "токсичное" или "извращенное". Сексуальное влечение к детям.