– Молодец отец! – похвалил его Стас, – ты, наверное, батюшка Кузьмы? – держи краба, – Стас протянул ему свою широкую ладонь. – Мне нравится ход твоих мыслей. Только буря была не в стакане, а в пустыне. А в стакане мы тебе сейчас наполним.

Стас налил ему водки и протянул кусок ветчины.

– Держи батя чарку, – выпей за того мужика, у которого хватит мудрости, не по чемоданчику кулаком молотить. А за того, который очистит землю от барбосов с оскаленными рожами, что опыляют наш русский народ своими вонюче – вредными примесями.

Болельщик с радостью взял в свою руку стопку и сказал:

– Станислав Викторович, за такой тост маловато будет одной чарки.

– Ну, ты дед даёшь, нам тут самим на один зубок осталось, – потряс он бутылкой с остатками водки перед его глазами.

– А я сбегаю, если у вас деньги есть, – сказал лукаво болельщик, и опрокинул стопку себе в рот.

– Ты видишь Паха, как прост и находчив русский мужик? – кивнул он на болельщика, – я недавно в кафе с подносом подхожу к столику, сажусь обедать. Приступаю, есть первое, а передо мной сидит, на вроде этого, – кивнул он на деда, – ухарь в спортивной футболке без рукавов, а поверх галстук повязан, какие клоуны одевают в цирке. Смотрю у нас вторые блюда одинаковые, – шницель с макаронами и кефир рядом стоит. Он смотрит на меня с сытой рожей, и спрашивает:

– Шницель будешь есть? – вроде как свой мне предлагает, – я говорю, нет. А он, не долго думая своей вилкой, хвать мой шницель и откусил его. Я рот открыл от удивления. Хотел, было, ему в лоб заехать, но быстро сообразил, что сам хохмач такой же. В душе улыбнулся, но виду ему не показал. Доел рассольник, – макароны отставил, приступил к кефиру. Глоток отпил из стакана, но два глотка слюны своей напускал, и отодвинул стакан немного от себя, показав этим, что не хочу его пить. Спрашиваю мужика, кефир будешь? Он недоверчиво и испытывающее уставился на меня, смотрю, а рука его к своему стакану тянется. Испугался, что я в отместку его кефир выпью. А я ему свой стакан прямо перед носом бац. Пей, говорю, пей, – я уже наелся. Вышел на улицу, подошёл к газетному киоску, попросил у Тони наклейку, какую то детскую коричневого цвета по рублю кружок. Прямо там у неё вырезал ножницами и наклеил себе на язык. Смотрю, вышел охотник за чужими шницелями. Спрашиваю его, вкусно было? Он в ответ утвердительно отрыгнул, поглаживая себя по животу, и говорит:

– Да спасибочки очень вкусно, а у вас аппетит очень слабый. Витаминов нужно больше пить. В кефире их много находится.

– Я ему отвечаю, – в том кефире витаминов, который ты выпил, было больше, чем ты думаешь. Говорю, что страдаю больше двадцати лет твёрдым шанкром, и показываю ему язык.

Он интересуется, что это такое?

Стаса в это время окружили другие болельщики, зная, что любой рассказ его заканчивается бурным смехом.

– Стас, а что это такое, твёрдый шанкр? – спросил его кто – то из толпы.

– Вот и он у меня про это спросил, – засмеялся Стас. – Говорю ему, что это неизлечимая сифилитическая лейкодерма. Объясняю популярно, что вместе с кефиром он моих соплей отведал полстакана. Он от такой новости аж красными пятнами покрылся, и зрачки от испуга, наверное, к темечку закатил. Потом резко подпрыгнул на месте и вприпрыжку побежал в кусты. Это надо было видеть, я таких глаз в жизни не видал.

Все знали, что Стас мастак на подобные приколы, и громкого смеха не последовало.

– Бомжа, какого – то ты Стас напугал, ему эти болячки по хрену, – сказал дворник стадиона, – у них у каждого заразы в ассортименте.

– Не скажи Арсений, бомж бомжу рознь, – сказал Стас.