Вдруг ей вспомнились голоса войны. Совсем не так давно улицы перед их окнами были буквально запружены повозками, которые вывозили мертвые тела из центра города. Чем больше их становилось, тем громче делались крики людей вокруг. Некоторые тела на повозках были без рук или без ног, и она, хотя и привыкла иметь в своих экспериментах дело с живой плотью, все же не настолько утратила чувствительность, чтобы не понимать: перед ней не куклы, а люди, которые еще совсем недавно были живыми.

В свое время вся команда Фактории-54 испытывала чувство вины за то, что они выжили, когда другие погибли. Всем хотелось внести свой вклад в войну, но Джеза тогда решительно заявила, что их помощь в том, чтобы заниматься своим делом, которое они знают и которое получается у них лучше всего, а не в том, чтобы покорно пойти и умереть вместе с остальными. И вот наконец их время настало. Она знала это наверняка и была рада, что командующий отнесся к ним серьезно и говорил с ними как с настоящими людьми, не выказывая им своего пренебрежения, как с другими культистами.

Ей было всего восемнадцать лет. Ей еще хотелось учиться, веселиться с друзьями и спать с Дигси. Но если она станет представительствовать за всех, кто работал в Фактории-54, не значит ли это, что она сама превратится в командира? А когда они начнут зарабатывать большие деньги, кто будет отвечать за их распределение – неужели тоже она? И неужели это ей предстоит убедить командующего в том, что они способны выдержать сроки?

То, что казалось такой чудесной новостью в бистро, теперь тревожило ее так сильно, что сон как рукой сняло.

Тогда Джеза подошла к столику возле кровати, достала из ящика блокнот и принялась тут же делать наброски нового монстра, такого, от которого будет прок в войне вроде той, что была недавно.

– Ты чего там? – спросил Дигси, едва ворочая языком спросонья.

– Я… – Она помолчала. – Да так, проект один обдумываю.

– Ты спятила? – сказал он и улыбнулся. – Я знал, что тебе понравится отвечать за все дело. Только давай подумаем об этом утром, а?

– Ага, – ответила она. Со вздохом отложила блокнот и забралась в постель, где на нее навалилось теплое тело Дигси.

Утром Джеза с блокнотом под мышкой спускалась по металлической лестнице. Внизу был беспорядок, и она, положив блокнот на край стола, начала убирать грязные стаканы и тарелки, корки хлеба и засохшие ломтики сыра, оставшиеся от вчерашней трапезы. Все еще спали; она часто вставала первой и наслаждалась утренней тишиной. Вот и теперь, прибираясь, она сосредоточилась на своих мыслях, пока вокруг еще не стало шумно и Корен не сыплет своими остротами направо и налево.

В здании было холодно, и она начала с того, что растопила огненным зерном плиту, от которой они провели трубы во все помещения бывшей фабрики, так что получилась единая, вполне прилично функционирующая система. Огонь сначала закашлялся и едва не захлебнулся, точно начинающий курильщик первой сигаретой, но пламя вскоре занялось и разгорелось, выбрасывая искры.

Обычно это служило сигналом к побудке, вот и сегодня наверху вскоре захлопали двери, с грохотом задвигались ящики.

– Черт побери, Джеза! Ты что, вообще никогда не спишь, что ли? – Это был Корен, он тяжело топал по металлическим ступеням лестницы, гремя башмаками.

Вскоре после него вниз грациозно спорхнула Пилли, в модном джемпере и высоких ботинках с распущенными шнурками. Пройдя в кухонный отсек, она сказала «доброе утро», повернула рукоятку плиты и поставила на конфорку чайник.

Все трое как раз сели за грубо сколоченный, испещренный пятнами стол, когда солнце, поравнявшись с коньком соседней крыши, протянуло к ним первый утренний луч. На плите запел чайник; наверху чихала огненным зерном отопительная система.