Дело в том, что управление работой морозильника – установление температурного режима, включение-отключение электропитания, открывание дверей – производилось с простенького, даже примитивного, цифрового пульта управления на внешней стороне двери морозильной камеры. Никому из экипажа землян, выросших в автоматизированной среде техногенного мира, даже в голову прийти не могло, что действия с подобным пультом управления могут для кого-то представлять затруднения. Ведь на Земле даже маленький ребенок, едва научившийся ходить, легко справлялся с управлением всеми системами жизнеобеспечения своего дома.

Но корнезианцы выросли в цивилизации другого типа. Поэтому, когда пришедший за очередной порцией рыбы корнезианец, перепутав, видимо, последовательность цифр кода – "579", не сумел сразу открыть дверь, он сделал то, что не сделал бы ни один землянин. Он начал нажимать все кнопки пульта подряд и быстро добрался до варианта "789" – команды отключения энергопитания камеры морозильника. При этом дверь, конечно, открылась, чему товарищ так обрадовался, что его не смутило то обстоятельство, что в морозильной камере было темно. Света, падающего из коридора при распахнутой двери, ему хватало, чтобы из ближайшего ко входу штабеля погрузить на тележку достаточное количество рыбы, после чего корнезианец закрыл, как ему казалось, дверь и преспокойно отправился к жилым отсекам.

Любого землянина насторожило бы то, что в камере морозильника при открытии двери не зажегся свет, еще больше обеспокоило бы отсутствие щелчка запора после прикрытия двери, и уж, естественно, ни один человек не мог бы уйти, не убедившись, что на пульте загорелась зеленая лампочка. Но корнезианца все это совершенно не обеспокоило.

Поскольку в полете корабль движется иногда с ускорениями, прикрытая дверь вскоре широко распахнулась. Естественно, к моменту, когда потребовалась следующая порция ахи, больше половины ее разморозилось и успело испортиться. Именно этот аромат оттаявшей рыбы распространялся по кораблю и вызывал нарекания экипажа.

Испорченную рыбу уничтожили в мусоросжигателе, воздух в корабле в аварийном режиме прогнали через фильтры, корнезианцы повыли и успокоились. Дальше полет продолжался без происшествий.

Я не понимал, почему показания экипажа об этом мелком происшествии во время полета на "Елизавете" попали в папку документов о событиях на Земле весной следующего года. Ведь в каждом полете чего только не случается, у меня в запасе десятки подобных историй, произошедших на моих кораблях, и все еще похлеще будут.

Следующую пачку листов составляли выписки из учебных журналов и экзаменационные ведомости из пяти университетов, где учились студенты с Корнезо, а также протоколы бесед с их преподавателями и сокурсниками. Из этих материалов следовало, что корнезианцы, показавшие при поступлении и в первый месяц учебы крайне низкие результаты, приводившие в ужас преподавателей, со временем исправились, а к зимней сессии они почти сравнялись в своих успехах со студентами-землянами. Особенно заметны их успехи стали во втором семестре, закончить который им было не суждено. Товарищи по учебе также отмечали динамику этого процесса. Один молодой человек высказался особенно откровенно: "Я и не думал, что эти дебилы смогут так быстро поумнеть".

Большинство опрошенных были уверены, что успехи корнезианцев в учебе и общении были непосредственно связаны с овладением ими языком Земли. Психологи, регулярно проверявшие IQ инопланетных студентов, также связали невероятный рост этого коэффициента с уровнем владения корнезианцами земным языком, поскольку с помощью тестов на IQ определяется только "вербальный" интеллект. Другие составляющие их интеллекта определялись только однажды, при поступлении на первый курс, поскольку сложность и трудоемкость методик тестирования предполагает проведение таких исследований лишь один раз в год. Так что поразительные изменения уровня интеллекта корнезианцев никого особенно не удивили.