В первом протоколе меня удивило то, каким образом кому-то пришла в голову мысль о причастности к преступлениям корнезианцев. Заседание Комиссии проходило в Московском отделении УПВС. Комиссия заседала шестой час, материалы о первых страшных находках произвели угнетающее впечатление на людей и из УПВС, и из Департамента "КР". Тяжелая обстановка усугублялась гнуснейшей погодой за окнами зала заседания. Было семнадцатое апреля, но шел мокрый снег с дождем. День казался сумерками, город выглядел серым, скучным и грязным.

Селферы чувствовали себя ненамного лучше обычных людей. Конечно, они в жизни видели много чудовищного, но и они уже привыкли к спокойному и безопасному существованию землян в последние века. Один из селферов, Макс, был знаменит тем, что часто повторял как в неофициальной, так и в официальной обстановке: "Человечество живет в Золотом Веке, а еще ....!", причем глагол, который следовал за словом "еще", имевший всегда один и тот же смысл, он очень изобретательно варьировал. Кое-кто считал, что селферу не пристало подавать дурной пример и надо бы быть сдержаннее в публичных высказываниях. Другие же полагали, что Макс, начавший свою жизнь в период войн за передел мира после Эпохи Глобальных Эпидемий, знал, с чем сравнивать, да и на самом деле, человечеству не мешало бы иногда напоминать, на каком свете оно могло бы сейчас находиться. При этом кое-кто вместо эвфемизма "на каком свете" давал развернутые непечатные определения того самого места, где находилось бы нынче человечество.

Так вот, когда в высказываниях членов Комиссии наступила пауза, Макс, глядя в окно, произнес:

– И какого … им в этих городах не хватает! Вот живут же люди, например, в Москве, одной погоды мерзопакостной достаточно, чтобы жить не захотелось, и ничего, никого не расчленяют с особой жестокостью! А там-то что? Живи – не хочу, один климат чего стоит, прямо как на Райском Местечке! – сказал он и посмотрел на карту на настенном экране, где возле Дели, Каира, Мехико, Фриско и Мельбурна были высвечены цифры, означающие количество пропавших людей и найденных останков.

Так первый раз были произнесены слова "Райское Местечко".

Тут же несколько человек одновременно выкрикнули: "Университеты!", "Студенты с Корнезо!".

Действительно, почти годом раньше, летом, впервые в истории наших планет на Землю ступила нога корнезианца. Группа из двадцати пяти молодых мужчин-корнезианцев прилетела для обучения на Земле. Их распределили по пять человек в пять университетов тех городов, где климат больше всего напоминал климат их родной планеты, а именно, в университеты Дели, Каира, Мехико, Фриско и Мельбурна.

Большинство членов Комиссии отнеслись к высказанной догадке как к случайному совпадению. Более того, это большинство считало, что спокойные тихие корнезианцы вообще не способны на агрессивное поведение. Да и на Корнезо даже понятия "преступление" в языке не существовало, говорили они. Однако ситуация не позволяла исключать ни одну версию, сколь бы невероятной она не представлялась. И селферы настояли на том, чтобы немедленно – на всякий случай – изолировать студентов с Корнезо под каким-нибудь благовидным предлогом.

Естественно, все версии держались в секрете, особенно тщательно от широкой общественности скрывалась версия о причастности к преступлениям корнезианцев.

Протокол второго заседания, посвященного вопросу "Как строить дальше отношения с Корнезо?", был очень длинным и отражал процесс мучительного поиска выхода из создавшейся ситуации, когда вина всех студентов, прибывших с Корнезо, была доказана уже абсолютно точно. Заседание было расширенным, в нем участвовало много селферов, больше, чем обычных людей. В конце концов, Комиссия решила: во-первых, скрыть истину от населения и Земли, и Корнезо, во-вторых, любой ценой выяснить, что же случилось с корнезианцами на Земле.