– Что? – отвечает Кот, не открывая глаз.

Ева, молча, подходит к столу, водит пальцем по контурам макетов, обойдя стол, кладёт руки на плечи отца.

– Папа… – Ещё раз говорит она.

Кот вопросительно открывает один глаз.

– Папа… А почему ты всё время читаешь одни и те же книжки?.. И все про войну?

Кот расслабленно улыбается.

– Не знаю, дружочек. Нравится…– Он опять закрывает глаза, что-то мурлычет. – Раньше читал много и разное, а сейчас… Знаешь, дружок, героики, должно быть, не хватает. Динамики много, напряжения – хоть отбавляй, но всё, как-то бескрыло, без полёта… Нет! – вздыхает он. – «Нет, ребята, всё не так, всё не так, ребята…»

– А мама?

– Мама? Мама – свет в окошке,.. «Мама, мама, это я дежурю, я дежурный по апрелю…» – напевая, Кот поднялся и, чуть качнувшись, пошёл к окну. Прислонившись к оконной раме и глядя куда-то в сторону моря, Кот улыбается…

… Промозглый зимний вечер конца пятидесятых. Два подростка в коротеньких полупальто с поднятыми воротниками бесцельно бредут по городу.

– Послушай, Кот!.. – поёживаясь от холода, говорит один. – Может по домам? Жрать охота, а денег ни копейки.

– Да, что дома!? «Юность» всю прочитал, а уроки… так гори они синим пламенем! Прошвырнёмся ещё чуток…

Они подходят к освещённому входу в театр. Видно как фойе толпятся зрители, двери на улицу полуоткрыты, несколько мужчин, несмотря на холод, вышли покурить.

– «Евгений Онегин» – читает афишу Кот – Антракт, должно быть… Слушай, Витёк! – неожиданно говорит он – Давай в театр проканаем? Там тепло, и музыка играет…

–Ну,.. давай… – соглашается Витёк.

Они подходят к дверям, снимают пальто, засовывают кепки в рукава и, прячась за спинами толпящихся у дверей зрителей, проскальзывают в фойе.

– Давай в буфет до конца антракта! – шепчет Витёк – Там билетёрши нас не заметят…

Дружки заскакивают в буфет. В нём очередь перед стойкой, у столиков торопливо дожевывают, допивают, обмениваются впечатлением… Взгляд Кота останавливается на стоящем в углу буфета штабеле ящиков с пустыми бутылками. Кот смотрит на Витька, тот, оглянувшись по сторонам, понимающе и согласно кивает. Они пробираются к штабелю, прикрывая друг друга, незаметно вынимают из ящиков по пустой бутылке из-под Шампанского и запихивают за пояса брюк, прикрыв полами пиджаков. Звенит третий звонок. Буфет стремительно пустеет. Кот и Витёк поднимаются по мраморной лестнице на галёрку. Там незанятые места ещё есть, но они опасливо садятся на ступеньки, сбегающие к первому ряду галёрки. Ступеньки крутые, с привинченной на их края бронзовой окантовкой.

Медленно убирается свет в зале, из оркестровой ямы показывается плешивая голова дирижёра. Её приветствуют аплодисментами. Взлетают руки с дирижёрской палочкой – вступает оркестр… Витёк приподнялся со ступеньки, нащупал в полутьме свободное место подле себя, пытается на него сесть. От неосторожного движения у него из-за пояса выскальзывает бутылка, падает на ступеньку и с грохотом устремляется вниз. Кот испугано вскакивает и у него из брюк выскальзывает бутылка, и скачет по окантованным ступенькам вслед за первой. В зале с прекрасной акустикой раздаётся неимоверный грохот от скачущих по ступенькам бутылок, несколько женщин испуганно кричат, дирижёрская голова вжалась в плечи и палочка безжизненно повисла в воздухе, звучание оркестра захлебнулось и поспешно стихло…

– Бежим!.. – сдавленным шёпотом крикнул Кот, и они понеслись вверх по ступенькам к дверям.

В коридоре с разных сторон к ним уже семенили пожилые билетёрши. Кот и Витёк прошмыгнули мимо них, выскочили в двери и помчались в нижнее фойе. Несясь вниз, они слышали возмущённый гул зала. В нижнем фойе бросились к входным дверям. Первые двери были открыты. Они уже в тамбуре между первыми и вторыми дверьми… Дружно навалились на вторую дверь, но… она была заперта. Позади раздались характерные щелчки, оглянувшись, они увидели сквозь стекло двери как рослая мясистая билетёрша поворачивает ключ в дверном замке. Они оказались запертыми в дверном тамбуре.