Я был разрушен. Он меня опустил, и я это заслужил.

Я поднялся, чтобы уйти, но Спанна меня остановил:

– Подожди, я хочу тебе кое-что сказать.

– Да, адвокат…

– Я хотел бы поручить тебе одно дело. Послушай меня внимательно.

Поручить мне дело? После всей этой фигни? Я ничего не понимал.

Однако если он сказал «послушай меня внимательно», мне остается сделать только две вещи: молчать и запоминать все, что он говорит. Полагаю, в случае ошибки в качестве наказания я мог бы быть казнен в конференц-зале, а мое тело, лишенное жизни, на несколько дней подвесили бы к люстре, а на грудь поместили бы табличку: «Он плохо запомнил, что должен был сделать».

Я снова сел на стул.

– Есть одна девушка, подруга одного моего друга. Я очень доверяю этому другу, мы с ним давно знакомы.

– Да, адвокат.

– Это человек… как бы сказать… важный. Он у всех на виду, солидный, уважаемый и влиятельный. Но очень замкнутый.

– Да, адвокат.

– Прекрати говорить мне «да, адвокат», – продолжил он ровным тоном. – Эта девушка, его подруга… У них с моим другом возникла одна проблема, и он обратился ко мне. Я хотел отказать, но вынужден был поговорить с ним, не вдаваясь в подробности. Я только попросил в общих чертах обрисовать проблему, и он объяснил. Речь идет об одинокой бедной женщине, он заботится о ней, как может, но сейчас у нее наступил тяжелый период, и она обвинила его в разных вещах… Это те обвинения, которые могли бы испортить его имидж. На самом деле, у нее не все в порядке с головой, поскольку она пребывает в сложной семейной ситуации. Он попросил меня не отказываться от этого дела, а, напротив, взять его. Помогая этой женщине, он не позволяет ей причинить вреда себе, потому что иначе ему придется реагировать, и, возможно, это навредит ей. К тому же, он опасается, что она может оказаться в руках некоторых бессовестных коллег, которые ради денег могли бы обмануть ее и использовать в качестве орудия для достижения собственных интересов. В любом случае, он ее любит и хочет избежать той ситуации, когда ему придется причинить ей вред, защищая себя. Короче говоря, я хочу, чтобы ты этим занялся.

Мне хотелось сказать «да, адвокат», но я промолчал.

– Ты человек, у которого много врожденных качеств, среди которых есть эмпатия. Ты знаешь, что я так думаю на самом деле. Скажешь ей, что я очень занят и передал это дело тебе, а потом я оценю результаты и подумаю, как разрешить эту ситуацию. Короче говоря, ты должен вернуть ее к разумному поведению, но не нанести ей при этом вреда. Сможешь?

– Без проблем, адвокат.

– Отлично. Она будет здесь часа через три, займись ею.

– Хорошо.

Я поднялся и направился к двери, но он снова меня остановил.

– Через несколько дней ты, очевидно, сможешь лучше ответить мне на вопрос о мафии…

Очевидно, адвокат.

Иди в задницу. Иди в задницу. Иди в задницу. Иди в задницу.

Я быстро покинул кабинет и зашагал по коридору. Фанни, секретарь на все руки, как всегда сидела за своим столом, печатая что-то на компьютере. На лице ее застыло неоднозначное выражение, которое она не могла скрыть, некая усмешка, которая зажигала ее глаза зловещим светом.

– Все хорошо, Алессандро?

Вот оно, подтверждение этой усмешки. Это называется «ехидничать». В Бари говорится «bagnare il pane» (дословно: «мыть хлеб», прим. пер.), то есть наслаждаться неприятностями других. Хотя, конечно, у меня на лице было и так написано, как меня опустил адвокат Спанна.

– Все хорошо, Фанни. Ах да, через три часа придет клиентка от адвоката. По личным причинам я должен буду…

– Дай мне угадать… – прервала она меня. – Ты должен взять ее на себя.