– Понимаю. Но с какими фактами вы к нему обратились?

И опять этот потерянный, потухший взгляд. Губы ее задрожали, и она нервным движением руки заправила волосы за ухо.

– Мой партнер. В нем проблема. Он меня мучает, не оставляет в покое. И это продолжается уже много лет.

– Это сложное сожительство?

– Мы не живем вместе. По крайней мере, теперь. Мы в каком-то смысле были вместе короткий период, но через несколько месяцев я ушла от него. Но он, однако, постоянно присутствует в моей жизни. Я это знаю. Я это чувствую. С кем бы я ни встречалась, что бы я ни делала, он всегда присутствует.

– Вы работаете, синьора?

– Да, пока он не поспособствует через какого-нибудь своего друга, чтобы я потеряла место, я работаю. У него везде есть друзья. Он манипулирует ими, управляет. И они делают то, что он хочет.

– И что он хочет?

– Он? Видеть меня мертвой.

Мертвой. Какое слово…

– Он это сказал? Он угрожал вам?

– Нет… нет… Он никогда этого не скажет. Но он хочет именно этого, он хочет, чтобы это случилось, я это отлично знаю. Мне нужна помощь.

– Конечно, успокойтесь. Но скажите мне, в каком смысле он мучает вас?

– Он постоянно звонит мне, всегда говорит одно и то же: что заставит меня заплатить, что я ничтожество. Он всегда все знает, остальное уже не так трудно сделать. Моя жизнь практически ничего не стоит. Я все потеряла: друзей, родственников, он всех отдалил от меня. Когда мы видимся, он угрожает мне, я его боюсь.

Ее фразы были короткими, холодными, будто она цитировала текст пьесы.

Но кое-что мне резало слух. Что значит «когда мы видимся»?

– Вы видитесь с ним? До сих пор встречаетесь?

– Да, иногда да. Я выхожу куда-нибудь, или он приходит ко мне домой. Он преследует меня. Иногда я встречаю его около своей работы. Он повсюду меня находит.

– И сколько лет вы знакомы?

– Пять или шесть. Он выходит со мной на связь всеми способами: смс, электронная почта. Ищет любой предлог, чтобы найти меня и отправить сообщение. В реальности он меня контролирует.

– Он только угрожает, как вы сказали, или делает еще что-то?

– Иногда он… жесток.

– Жесток? Бьет вас?

– Ну… да. В некотором смысле… вот… Скажем так, он жесток…

Щеки ее слегка покраснели, а глаза устремились вниз. Я решил больше не настаивать.

– Мне кажется, на гипотетическом уровне, если провести последующее расследование, можно найти мотивы для обвинения. Действия досаждающего характера, может быть.

Искра страха промелькнула в ее глазах. Казалось, она окончательно растерялась.

– Уголовное обвинение? Которое потом приведет к допросу?

– Да, что-то вроде того. Разве не этого вы хотели? Что вообще вы хотите добиться? Осуждение? Возмещение ущерба? Или у вас какие-то другие цели?

Кажется, она даже рассердилась.

– Я не знаю, чего я хочу добиться. Я хочу, чтобы он заплатил за все, что сделал. Я хочу жить. Не знаю, хочу ли я, чтобы его осудили. Адвокат, по-вашему, можно ли сделать хоть что-то?

– Ну… в каком-то смысле… возможно, да. Скажем так: действия досаждающего характера присутствуют, но все это еще надо оценить. Между тем, вышлите мне, пожалуйста, его электронные письма, так можно будет понять точнее. Потом я поговорю об этом с адвокатом и дам вам знать, хорошо?

– Хорошо.

– И последнее: я не адвокат. По крайней мере, пока…

– Для меня это все равно, что вы… короче говоря… Спасибо.

Нежная улыбка осветила лицо Вирджинии. Она оказалась самой прекрасной из всех улыбок, что я когда-либо видел. Вирджиния пожала мне руку, и я решил проводить ее до выхода из конторы. Усмешка Фанни была коварнее, чем обычно, а в полутьме, на диване, я заметил силуэт Мутоло.

Вирджиния исчезла за дверью, а я хотел бы сделать паузу и разобраться в том, что услышал в кабинете, потому я сделал знак Мутоло подождать. Он ответил мне легким кивком головы, и я, понизив голос, спросил у Фанни, давно ли он меня ждет.