«Я открою вас Америке!! – кричал американец… «Карнеги – Холл рухнет от аплодисментов в вашу честь, молодой Паганини!» – заливался америкашка.

Педагоги училища, где учился Миша, и его одноклассники смотрели на него с завистью и восхищением. Ещё бы! В восемь лет такие успехи! Дядька – американец был страшно знаменитый продюсер, и слов на ветер не бросал. Это знали все. Но Мише было на него наплевать… И на Америку и на знаменитый Карнеги – Холл тоже… Он постоянно думал как ему спасти Петра Ильича… Даже переставал порой есть. Ему было стыдно… Бабушку это очень удивило, и она решила отвести Мишу в театр, чтобы развлечь его как-то…

В театре Мише было противно… Когда артисты просто говорили, он ещё мог их терпеть… Но когда они, вдруг, начинали петь, ему становилось невыносимо. «Ну зачем они поют?» – с тоской думал Миша. «Как гадко, как безголосо, как фальшиво! И ещё как собой довольны! Счастливы просто! Вот дураки! Поют и не понимают, как противно они поют! Радуются! Дураки набитые!»

Миша достал ватку, которую носил с собой для подобных случаев, и заткнул ей уши. Стало хорошо. Миша уже спокойно смотрел на сцену, надеясь, что поющие артисты столкнуться лбами, или кувыркнуться с золотого ящика, с которого они с наслаждением выли… Должно же быть в театре что-то интересное, думал Миша, надеясь, что артистов Бог накажет за такое пение! Но Бог сегодня был снисходителен, и артисты горланили сколько хотели… Не сталкиваясь, и крепко держась на своём, будто бы золотом ящике.

«Уйду!» – подумал Миша и посмотрел на бабушку. Она смотрела на сцену, сияя от счастья. Ей всё нравилось. Даже рот раскрыла от удовольствия. Нет, уйти было нельзя. Жалко было бабушку. И Миша приготовился набраться мужества, и вытерпеть всё это безобразное кривляние до конца. Он положил в рот конфету и стал разглядывать ярко раскрашенный потолок. Там куда-то летели белоснежные лебеди с коронами на изящных головках. А рядом с ними, толстый огромный дядька с чёрной кудрявой бородой, засовывал в карманы своих полосатых шаровар маленьких, бледных детей. Дети были печальны, покорны, и висели в лапах у дядьки, как тряпочки…

«Ну и гадина!» – подумал Миша про дядьку. «Миша!» – громко зашептала бабушка. «Смотри, фея пришла! Сейчас интересно будет!» Миша посмотрел на сцену. Песни прекратились. И среди заколдованных, застывших артистов, медленно бродила красивая стройная девушка… В воздушном, розовом платье, и в красной, островерхой шапочке. Это была фея. Она изящно притрагивалась к артистам блестящей волшебной палочкой, и они плавно улетали куда-то вверх… Навсегда… Безвозвратно…

«Вот это здорово!» – подумал Миша, и стал смотреть сказку дальше.

Но «дальше» было опять скучно. Фея ушла, по дороге, зачем-то превратив какую-то лохматую, толстенькую старушку в тыкву… И на сцену опять выскочили артисты… Какие-то новые. В красных шёлковых рубашках. Они опять противно, визгливо пели, плясали очень некрасиво, коряво… И дрались флейтами… Сказка кончилась.

«Зря время потерял,» – сердито подумал Миша, и они с бабушкой пошли к выходу, в раздевалку… Бабушка помолодела, расцвела… «Какие талантливые артисты!» – говорила бабушка с чувством, и смотрела на Мишу. Хотела, чтобы поддержал. Но Миша сурово молчал. Когда речь шла об искусстве, он лгать не мог. Это был закон.

В раздевалке какая-то группка детей собралась к фее. Они хотели её попросить сделать для них что-то хорошее. Ну что ей стоит? Притронулась к тебе волшебной палочкой, и весёлый Новый год обеспечен! Подарки, подарки, ещё подарки… Лопай до ошаления!

Мишу как иголкой в сердце кольнуло! Вот оно! Он пойдёт с этими ребятами к фее и попросит у неё подарить ему волшебную палочку! И при помощи этой волшебной палочки переправит яблочный пирог маленькому, замёрзшему Чайковскому, сидящему в памятнике! Гениально!