— Иваныч то же самое говорил: что грамотно и к месту вставленный мат — искусство. Под силу не каждому, а кто этим владеет — штучный экземпляр. Не то что малолетки извергают в подворотне, словно говна объелись.

Вдруг из кузова раздался одиночный глухой стук.

— Ёб!.. — Волков дернулся, как будто его током ударило. — Ты это слышал?!

— Стук, что ли?

— Ага. В кузове.

— Может, упало что-нибудь внутри или зверек какой-нибудь залез. Или это вообще не в кузове, а шишка на крышу приземлилась.

— М-м... — неуверенно пробормотал Волков, вцепившись обеими руками в баранку.

Дёмин аккуратно открыл дверь и спрыгнул из машины на землю:

— Пошли, посмотрим.

Волков неохотно спрыгнул следом со своей стороны.

— Давай глянем, как там Иваныч отдыхает, — подтроллил его Дёмин. — Вдруг это он стучался — сигарету стрельнуть хотел.

— Вот ты, Саня... — улыбнулся Волков, глядя на друга сквозь распахнутые двери.

— Я, кстати, положил Иванычу в гроб недобитую пачку Примы³ и карманный приемник — две его любимые при жизни вещи.

— Делать тебе больше нечего.

— А что? Утром заиграет радио, Иваныч послушает «Маяк», закурит Примстон, с соседями там поздоровается, — Дёмин продолжал беспощадно прикалываться над впечатлительным Волковым.

— Ну и шутки у тебя.

— Да ладно тебе. Иваныч с иронией к своей смерти относился. Он бы не обиделся, точно знаю.

Они обогнули «Газель» с двух сторон, отвязали тент кузова, медленно его приподняли и заглянули внутрь: гроб стоял на своем месте, по-прежнему закрепленный тросами.

— Иваныч, ты чего хотел? — замогильно прошептал Дёмин в сторону покойника. Волков покривился. — Ладно, пусть спит спокойно, его и так жизнь лихо потрепала.

Едва они опустили тент, как внутри кузова раздался громкий хлопок. Оба друга резко отшагнули назад.

— А вот это уже не смешно.

— А я тебе о чем? — Волков выкатил шары.

Дёмин потянулся рукой к тенту и начал снова медленно его поднимать, максимально отклоняясь и отворачивая лицо.

— Что там, бляха-муха? — нетерпеливо спросил Волков, остолбенев на месте.

Наконец Дёмин отпустил тент и сказал:

— Крест грохнулся.

— Ебать-колотить, — облегченно выдохнул друг.

— Колёк, вот я сколько тебя знаю, ты вроде такой огромный, сильный и при этом очень мнительный.

— Я не состоявшаяся творческая личность, Саня. Мне не страшно. В смысле, это не боязнь труса. Я просто глубоко переживаю действительность и всякое проявление необъяснимых явлений. Суеверный, короче. И ничего поделать с этим не могу.

— Сказать по правде, мне и самому немного не по себе. Но Иваныча сегодня нужно похоронить. Просто необычное мероприятие нам выпало, от того нервы и шалят.

— А я тебе вот еще что скажу, хоть ты и скептик насчет духовного мира. Не все так просто, я считаю. Если есть ангелы, значит существуют и черти всякие, и призраки, и прочая непознанная дичь.

— Может, и есть, спорить не буду.

Дёмин не хотел развивать потустороннюю тему, чтобы беседа не перетекла в обсуждение религии, что иногда любил провоцировать Волков, но тот продолжил-таки разговор про мистическое.

***

— Со мной в детстве один случай произошел. И никакая это не галлюцинация была. Просыпаюсь я как-то субботним утром, часов в десять. Мы тогда еще с родителями в городе жили, в старой трехэтажке на улице Горького. Слышу, музыка с улицы заунывная доносится, и басы по стеклам так долбят, что рамы трещат. Подхожу к окну, смотрю, во дворе гроб на табуретках стоит. Помнишь, табуретки такие штампованные были, к ним еще ножки железные с резьбой прикручивались?

— Я эти ножки по дурости юной на разборки с собой брал, когда районами стенка на стенку биться ходили. Под одежду прятал.