– Бася? У вас спички есть?

В огромном пространстве пустой и темной залы ему казалось, что Варвара где-то далеко, и когда он услышал почти у самого лица ее дыхание, ему вдруг сделалось отчаянно неловко и страшно. Как будто это порог, граница, которую ни в коем случае нельзя переступать. Потому что дальше – даже не пустота и неизвестность… совсем другая жазнь. Или не жизнь.

– Вот. – В локоть ткнулся углом картонный коробок. Внутри с сухим стуком перекатывалось несколько спичек. Небогато… но ладно.

Желтый рваный огонек очертил скупой круг света. Тени шарахнулись по углам. Две – или Анджею показалось, что больше? Широкая, плавным изгибом спускающася лестница, витражное окно в пролете… за синими и алыми стеклами сплошная стена дождя, беснуются под ветром тополевые кроны. Ветер несет в отворенную створку капли воды, сорванные листья.

– Давайте наверх, – решил Анджей. – Рехнуться от этой мистики можно. А там камин наверняка есть. Замерзли?

Варвара неуверенно передернула под тоненьким платьишком плечами. Все-таки они успели промокнуть, а еще до того обгорели на солнце, и теперь озноб полз по рукам, по спине, заставляя стремиться к теплу живого огня.

И еще… ему показалось? кто-то заглядывал в окна, приникал к самым рамам. Следил, как они поднимаются по лестнице, почти наощупь, потому что спичка догорела до самого конца, обжегши Анджею пальцы, а вторую спичку зажигать было нельзя, иначе нечем было бы разжечь камин. Анджей, правда, слабо понимал, чем они будут этот камин топить, но искренне надеялся, что в заброшенном дворце найдется хоть что-нибудь. Старая мебель, книги… конечно, пускать книги на растопку грех, но что делать.

Потом Варвара нашла в комоде свечи.

Оставив Анджея возиться с камином, она побрела по комнатам. Синевато-зеленый сумрак, наполняющий их, был похож на застоявшуюся воду. От него лица изображенных на портретах людей делались почти живыми, и Варваре казалось, они следят за каждым ее шагом. Дождь стучал в мутные от старости стекла, гнулись под ветром ветви вековых ив и тополей, окружающих галерею. Варвара вдруг поняла, что если прислушаться, в реве дождя можно различить конское ржание и перезвон сбруи.

Когда-то полоумная Варварина бабка, решив, очевидно, что дни ее сочтены, решила вдруг поверить внучке семейные тайны. На взгляд Варвары, никаких тайн там не было – бред безумной старухи, которая, к тому же, изрядно приложилась к графинчику домашней наливки. Да и не нужны ей эти тайны сто лет были! Жила она без них счастливо и дальше бы прожила. Так нет же!

Тогда как раз и вечер выдался такой же мрачный. Слепой осенний дождь заливал окна, а они сидели, прижавшись плечами, перед распахнутой грубкой. Бабка яростно шерудила в углях кочергой, отчего искры сыпались малиновыми водопадами, и говорила, говорила…

В час, когда небо полыхает лиловым и золотым, и ветер гнет до земли деревья, четыре всадника Гонитвы придут за тобой – Наглис, Васарис, Саулюс и Грудис. Не спрятаться от них и не спастись, и даже самые крепкие стены не будут защитой, и ни грехи твои им не надобны, ни добрые дела. Настигнут четверо на вороных и серых конях, – как ночь и как рассвет.

И пятый всадник, Ужиный Король, Гивойтос – придет за ними и возьмет твою душу…

Наивная дурочка, она-то думала, что это бабкины сказки. Из тех, тщательно сберегаемых, почитаемых за чудо, таких, которые можно рассказать только своим – или передать младшему в роду по наследству… как ведьмы перед смертью передают свою колдовскую силу, а потом приходит черт и забирает с собой их душу. А оказывается, и черта никакого нет, а есть только вот эти четверо, и Ужиный Король, и душа ее не нужна никому, но разве он об этом спросит?..