Вечер гонит людей по улицам. Кто-то спешит домой, но большинство разбегаются по барам и порнотеатрам. В третьем секторе на каждом углу забегаловки с электронной музыкой, лёгкими наркотиками и дешёвым алкоголем. А в многочисленных секс-заведениях можно бесплатно посмотреть шоу, купить недорого новейшие секс-игрушки или живую проститутку любого гендера и ориентации.

Послевоенные годы изменили отношение к проституции, тогда многие выжившие – и мужчины, и женщины, и даже дети – попадали в ситуации, вынуждающие их продавать своё тело ради того, чтоб выживать и дальше. Проституция перестала восприниматься обществом чем-то грязным и порочным, просто ещё один способ заработать. И при становлении нового мира превратилась в обычную профессию, которой обучали в школе. Бабушка говорила, что в послевоенном социуме открылось много окон Овертона, а сам процесс, как и реформы образования, начался давно, под конец прошлого тысячелетия. То, что веками считалось табу, постепенно становилось нормой. Именно табу и делают общество цивилизованным. Законы, которые необязательно писать, чтоб их соблюдали, потому что для цивилизованного человека и так неприемлемы некоторые вещи, типа поедания себе подобных или использование детей в недетских целях, будь то секс или рабский труд. Табу и делают нас людьми, но эти окошки постепенно и целенаправленно отменяли их – от межрасовых браков до однополых и небинарных, от легализации наркотиков и проституции до педофилии и каннибализма в годы ядерной зимы. От эвтаназии до утилизации. Процесс разложения, развращения и деградации общества был запущен задолго до войны, именно он и сделал эту войну возможной. Ураганный сквозняк из этих открытых окон Овертона снёс хрупкие границы норм и морали и положил начало концу цивилизации.

Нат иногда думала о том, как чувствуют себя подростки, когда тест на профессиональную пригодность определяет их в секс-индустрию. Их хирургически стерилизуют перед началом трудовой деятельности, в шестнадцать лет. Их выращивают для продажи собственного тела. Им дают специальный наркотик, делающий людей безучастными и апатичными ко всему, кроме секса. Мало кто из них доживает до сорока. В силу быстрого физического и психического износа остаются без работы, а лишившись наркотика и секса, теряют интерес к жизни. Среди секс-работников был самый высокий процент самоубийств.

Нат проходила мимо стеклянной витрины порнотеатра, за которой несколько обнажённых людей с пустыми глазами сплелись в бисексуальной оргии, и подумала об их чувствах. Каково им. При этом остро понимая, что вряд ли кто-то из толпы прохожих, скользящих по витрине либо похотливыми, либо равнодушными взглядами, задумается об этом. И уж точно никто из них не задумается, каково ей. «Ощущение одиночества в толпе – удел людей высокоразвитых интеллектуально и духовно, они над толпой, потому и одиноки», – говорила бабушка.

Нат зашла в донорский пункт своего ЧЧ, сдала кровь. За это давали десять баллов и батончик псевдошоколада. Никто не знал, на что шла эта кровь, всё до капли вывозилось во второй и первый сектора. Ходили слухи, что первый класс – это вампиры, и вены работяг третьего сектора снабжают их пищей. Нат не верила в клыкастых бессмертных кровососов, боящихся солнца и чеснока, но верила в биотехнологический комплекс, создающий из плазмы препараты, продлевающие молодость и долголетие элит. Новый мир – новые вампиры. Про первый класс ходило много слухов – вампиры, инопланетяне, демоны, колдуны, владеющие древней магией, искусственный суперинтеллект, мутанты, обладающие сверхчеловеческими способностями, типа персонажей комиксов. Множество версий, одна фантастичнее другой, доказывали лишь одно – на самом деле никто не знал, кто они, элита нового общества.