Один важный дар, который я получила, и, в принципе, я считаю, что это самое главное, и это то, ради чего я сейчас здесь живу, это я получила «рюкзак со знаниями», как я говорю. Это некие очень мелкие пазлы, их очень много, из которых моя задача была составить картину мира.

И на протяжении тридцати лет я эту картину собирала. Как это происходило? Когда я слышала или видела какую-то информацию, которая соответствовала тому, что у меня где-то в пазле лежит, у меня это просто как такой флэш был. И я понимала: «о, один пазл заполнен!» И я его ставила куда-то. Потом следующий, следующий.

Больше всего сейчас стало приходить, вот начиная, наверное, с 2000 года. До этого приходилось все это выуживать. При том, что информация начала сама стекаться через каких-то людей, у меня появились учителя. И в принципе, это можно сравнить с тем, что называется ясновидением. Потому что приходили ответы на вопросы на какие-то.

Ко мне сейчас подходят, задают вопрос. Я даю ответ. А потом думаю: «ну, и откуда ты это взяла?» Да, я многократно задавала себе такой вопрос. Потому что отвечала на вопрос человека, а потом удивлялась, откуда вообще это у меня взялось-то.

Одно дело, когда этот мешок с пазлами. Потому что в этом случае шла речь про Вселенную, про то, кто мы есть на самом деле, из чего человек состоит, каков человек, какова Вселенная, история Вселенной и Земли, – то есть такие, глобальные вещи. И про это я очень-очень долго собирала вот эту вот мозаику.

Но когда человек приходил, он задавал вопросы бытового плана. Я ему отвечала. А потом мне человек говорил: «слушай, а ты правильно ответила!» То есть, постоянно приходили какие-то подтверждения, потому что я в себе постоянно сомневалась: «с чего это я с такой уверенностью обо всем этом даю информацию, хотя на самом деле такой информации у меня по факту нет?»

Это можно сравнить с яснослышанием. Потому что откуда-то эта информация в виде текстов таких, слов приходила. Ясновидение и яснослышание, они как бы сливаются. Здесь нет такого четкого канала, да, ясновидение или яснослышание.

Когда я проходила сеанс регрессии, то я обнаружила те самые миры, в которых я была. Я просто не могла их тогда рассмотреть, потому что было много света, и он меня ослепил сначала. А потом уже, когда я была в регрессии в первый раз, я оказалась в том мире, который меня подпитывает и который, как оказалось, я периодически посещаю. И, собственно, это как раз и было очень похоже на ощущение дома.

Вот это вот ощущение, что я дома, оно было как раз и во время клинической смерти, и во время регрессии. То есть, я очень четко поняла, что вот это и есть мой дом. А второй раз я нарочито себя как бы направила туда. Я сразу поняла, что я именно туда хочу попасть. И я попала в мир, где я была между жизнями. Где я была вот во время клинической смерти. И он оказался великолепен.

Он радужный, там нет цветов. Там нет красных домов, например, черных деревьев, зеленых листьев. Там все радужное. Все раскрашено, но все каких-то невероятно радужных цветов. Я такого раньше никогда не видела. Вот есть художники, которые такое вот рисуют и мне всегда это нравилось. А тут я воочию это все увидела. И для меня, особенно как для художника, все это было очень впечатляюще.

И из-за того, что там много вот этого радужного, ощущение, что там очень много света. Но свет там не солнечный. Там как бы все само светится, подсвечивается. Вот такое у меня ощущение было.

Я должна была идти рассказывать про свою клиническую смерть, свои воспоминания о клинической смерти, и так случилось, что мой отец оказался в состоянии комы. И когда я об этом узнала, то поняла, что могу ему помочь.