То есть, чисто теоретически, Мэтью имел полное право пребывать в волнительном душевном состоянии. Однако же – и в этом заключалась самая главная странность сегодняшнего утра – невзирая на самые радужные перспективы, молодой человек чувствовал себя отнюдь не волнительно, а именно из рук вон плохо.

Без пяти минут доктор наук подпирал стену монументального здания МГУ и задумчиво курил. До начала заседания оставалось еще полчаса, и он решил, что сигарета или две его расшатанным нервам совсем не помешает.

В первый раз с самого выпускного школьного бала Мэтью был, что называется, при полном параде. Темно-синий костюм – довольно дорогой, купленный в кредит – начищенные выходные туфли, стильный портфель с бумажным вариантом презентации внутри – на всякий случай, потому что конечно же в конференц-зале его уже ждал компьютер с приготовленной и настроенной презентацией в слайдах. Зачем-то послушав Гошу – и лишь спустя какое-то время сообразив, что сосед над ним просто, как здесь говорят, «прикололся» – вместо обычного галстука Мэтью нацепил под воротничок рубашки черную бабочку в горошек, отчего теперь сильно страдал.

В повседневной жизни он считал высшим пилотажем надеть не совсем рваные джинсы и что-нибудь вроде тенниски вместо футболки. В костюме с бабочкой, при росте под два метра, наверняка бледный и с мешками под глазами, будущий доктор наук чувствовал себя нелепым, грустным клоуном. Хорошо, что ему не встретился никто из учеников…

Мэтью вздохнул и в двадцать пятый раз посмотрел на часы. Нет, костюм и бабочка никак не могли объяснить, отчего так беспокойно сжимается грудь и так тревожно на душе. На простое волнение это было не похоже. Скорей бы уж покончить со всем этим и взять отпуск. Он в последний раз глубоко затянулся, затушил сигарету в огромной каменной пепельнице, решительно распрямил плечи и поднял прислоненный к стене портфель...

Но не успел сделать и шага.

Со всей дури, повернув голову куда-то вбок и чуть ли ни назад, в него врезалась запыхавшаяся, огненно-рыжая девица, с картонным стаканом в руке.

– Ах ты ж... – нечаянно выругался Мэтью, отброшенный обратно к стене и немедленно, во всю белизну рубашки, залитый чем-то очень-очень горячим.

Девица отскочила и уставилась на него, хлопая ресницами и переводя взгляд с уродливого коричневого пятна на его груди на опустошенный стакан в своей руке. Другой рукой она прижимала к себе папку с бумагами, тоже забрызганную кофе. Охнув, рыжая осмотрела и себя, но, похоже, ее офисному платью досталось совсем немного. Папка с бумагами и бедный Мэтью приняли на себя весь удар, а точнее взрыв, двойного латте.

– Вы что, с ума сошли? – растерянно забормотал Мэтью. – Что же мне теперь...

Девица опомнилась и, отбросив стакан, подскочила с той же решительностью, с какой и врезалась в него секунду назад. Подхватила Мэтью под локоть, вернула его в вертикальное положение и цепко осмотрела причиненный парадному костюму вред. Покачала головой.

– Вот ведь дура неуклюжая. Простите меня, пожалуйста, я не специально.

– Неуклюжая?! – Мэтью отстранился и мокро похлопал себя по груди. – Вы смотрели назад, а шли вперед! Это не неуклюжесть. Это идиотизм.

– По-вашему, я идиотка? – вскинулась рыжеволосая. – Я же извинилась!

– Да, да, извинились...– Мэтью лихорадочно пытался продумать план действий. – Считайте, что я вас простил... Сделайте одолжение, идите куда шли.

Позвонить профессору? Попросить отложить защиту на полчаса... Сказать, что произошло ЧП... Нет, лучше на час... А что если Юлий Владимирович уйдет?!

Он отвернулся, вытащил телефон и стал искать номер.