И поменялось во мне. Зазвенело в ушах. Багровый жар охватил лицо, шею и грудь. Руки и ноги дрожат от возбуждения. Во рту крепчает привкус крови.

Дождь слабеет. Редкие капли, падая медленно, словно снежинки, усеивают истоптанную траву.

Янычар переступает, чуть не замирая на каждом шагу. Полоски на униформе отчётливые – чёрные и красные.

Атаковать его надо со спины. И ствол у него отличный – очень кстати. Хотя толку-то? Реакция у зверюги наверняка чудовищная. Пока сниму с предохранителя… Вот оно! У «Глока» нет внешнего предохранителя. Спуск нажал, потом ещё – и стреляй! Там шестнадцать, нет, с учётом Пухлого – пятнадцать патронов. Сперва клоуна полосатого, потом зондеркоманду. Эх, повеселимся!

Звон в голове ещё усилился. Словно неизвестная сила толкает меня на невероятные поступки. Боже, как скучно я жил… Порву, суки!

Лечу вослед янычару. Спикировав на чёрно-красную хребтину, выдернул «Глок» из кобуры… Но почему такой лёгкий? Как в кино, подумал я, и кто-то другой вместо меня нажал на спуск, и ещё раз, в бритый затылок – огонь!

Пистолет издал неприятный хруст.

Я отскочил в сторону, снова на спуск – и вновь пустой скрежет. И какие-то нечеловеческие басы:

– Ха-а-ха-а-ха-а-а…

Внезапно мир живых звуков вернулся. Оказалось – раскаты хохота, и громче всех – сам янычар.

– А доцент и правда тупой. Ха-а! Покушение на убийство центуриона. Средь бела дня, при свидетелях. Всё, Гриня. Ку-ку.

Слова не могу вымолвить.

– А знаешь, что за это полагается? Смертная казнь, на месте. Или штраф, сто тысяч. Тоже на месте.

– Да ну? – Надо же, как быстро сошёл на нет нервный озноб. – Я выбираю штраф.

– Машинку мою верни. Теперь доставай, что у тебя там… И медленно, чтобы я видел. На землю брось и пасуй сюда…

Вытащив из заднего кармана «котлету», кинул ему под ноги.

Янычар поднял пачку, поднёс к лицу.

– Точняк! Ты всё просчитал заранее?

Снова заржали. Но уже беззлобно, по-свойски.

Налетел ветерок, дождь прекратился.

– Можно выдохнуть… – осклабился сотник. – Ночь в Зоне тебе не пережить, но я могу помочь.

– С чего такой добрый? Я ведь пытался тебя убить.

– Забудем об этом. Человек вправе защищать свою жизнь.

– Золотые слова твои, сотник.

Я не узнавал себя: словно проснулся во мне другой человек – уверенный и даже бесстрашный; прямо наваждение, и ведь не первый раз за сегодня.

– Ты рисковал, Доцент. Это тебе в плюс.

– Ты говорил о помощи.

– Да. – Он взглянул на циферблат. – Через полчаса уходит спецпоезд на Материк.

– Спецпоезд?

– С продукцией. В пассажирском вагоне есть резервное место.

– Сколько? – я почти знал ответ.

– Двести тонн. На две поездки, туда и обратно.

– Лучше бы на одну.

– Нет, можно лишь в паре. Ты вернёшься, Доцент. – Он оседлал велосипед. – Я так думаю.

Наш мозг светом истины с хозяином делится неохотно. Более того, этот хитрюга способен одурачить своего владельца, в чём я скоро и убедился.

Привязчивый мотивчик на сей раз настиг меня бодрствующим:

Ах, мама,

Какая драма!

Зашла в Овальный кабинет —

А там Обама.

Да, репертуаром тут не балуют. А как насчёт пожратеньки?

Послышался короткий стук – дверь купе приоткрылась.

– Ну как, ужинать будем?

Надо же, какая фигуристая!

– Давайте… давай скорее, красавица.

Ух ты, сосиски! С картошечкой, с кетчупом.

– И водочки, красотуля.

– А тебе не хватит?

– Что?

– Ты же на ногах еле держишься.

Да что она несёт? Ах да, коньячок был употреблён, а до того ещё и водка. Надо же, пяти часов не прошло… Ладно, а что у неё на овальчике? «Ксения. 800». Аразмерчик у неё где-то третий. Знак ГТО на груди у нея, больше не знаем о ней ни… ничего.

Проводница повернулась к двери.