И все же – в чем суть инцидента?

Постепенно пришло убеждение, что случай с таможенниками – это предупреждение свыше о том, чтобы я был осмотрительнее на острове Свободы. Очень может быть, что я из-за некоей непредусмотрительности могу оказаться не в том месте и не в то время, а сама Куба станет мне ловушкой. Как все предусмотреть? – голову сломаешь, от судьбы не спрячешься. Значит, к черту сомнения, слушаем глас Вездесущего и следуем его подсказкам – пусть будет то, что будет.

Кажется, получил желаемый результат и перевел дыхание.

Как все это абсурдно! – скажите, но не спешите с выводами.

Беда в том, что сам не следую собственным советам.

Снова тяжело вздохнул – соображение о подвластности Судьбе, похоже, не очень утешало. Чувства собственного достоинства и национальной гордости в таком раскладе становились мне обузой. Чтобы считать себя советским человеком за границей, мне, по меньшей мере, необходима точка опоры. Пока же сам себя подвесил в пустоте, подвластным всем ветрам…. Интересно, что еще готовит мне судьба?

– Пошли, – подошел Вагиз. – Мы снова живем вместе. Комната номер…

Он взглянул на бирку ключа, потом на меня:

– Хреново выглядишь. Не оклемался от полета?

В ответ услышал только тяжкий вздох – не объяснять же дураку, чем голова болит. Но решил встряхнуть с себя апатию – больше жизни, убеждал себя, отныне все пойдет иначе. Поднялся и даже улыбнулся – из глубины существа стал подниматься вихрь надежды, пробуждая силы. Нервный срыв, подстроенный фатальным стечением обстоятельств, дал стрекоча.

Подойдя вслед за Вагизом к лифту, ощутил вдруг облегчение и через мгновение осознал, что со мной случилось. Обида, как и самолетный страх, ушла сама. Все это очень мило и душевно, если не считать того, что я так и не понял – как вести себя на Кубе?

Положимся на здравомыслие? Не опрометчиво ли отдаваться игре волн Судьбы? Впрочем, мир достаточно разумен, а я не бессмертен, чтобы не ввергаться в крайности. Может, забыть на время о здравом смысле, осторожности и следовать природном чутью – то есть положиться на самого себя?

– Ты совсем плох, – сказал Вагиз и положил мне руку на плечо. – Сейчас поднимемся и тяпнем. Для душевного сугрева.

Я вздохнул облегченно. Сейчас бояться нечего – пока, а там видно будет.

Но оставались еще усталость, голод и горькие мысли о том, что я не знаю, как дальше быть (жить?) в Новом Свете. Будто из-под ног ушла земля, и никаких вразумительных указаний Свыше, только пустопорожняя болтовня Вагиза, жаждущего выпить. Не очень-то убедительный сосед. И вообще, этот тип слишком бесцеремонен и почти наверняка глуп.

Стоило подумать об этом, как опять подкатила тревога. Считать его устами Высшей Силы? Да, Боже, сохрани!

Голодное бурчание желудка отвлекло.

– Расслабься, – посоветовал Вагиз. А потом хмыкнул и за воркотню. – Господи! Ты вечный новичок и везде нуждаешься в опеке. В Москве ты не был, на Кубе….

– А ты был?

– Но я-то здесь, а ты-то где?

А где я? Вопрос вопросов.

Лифт был спаренный – две шахты с чугунного плетения калитками, через которые видны движения тросов и противовесов; циферблаты со стрелками указывали номер этажа, где находятся кабины. Обслуживали подъемники два флегматичных лифтера в ливреях – один чернокожий, другой белый.

– Седьмой, – сказал Вагиз и обозначил номер этажа пальцами обеих рук.

– Сьете? – переспросил лифтер, разглядывая его персты.

В кабине, прикрыв за нами калитки, принялся накручивать огромное чугунное колесо – и мы двинулись вверх с тошнотворной медлительностью. Блок самоподъемника? Да нет, конечно – рычаг тормоза. Наследие американской экономической оккупации.