– Ты сегодня какой-то рассеянный, – заметила пожилая женщина, сидящая в кресле напротив Йоханнеса. – Хочешь еще кофе?

– Нет, Ольга, спасибо. – Йоханнес покачал головой. – У меня еще есть.

Он сделал большой глоток и наклонился вперед.

– Что с тобой, Ольга? Почему ты отказываешься есть?

– Ох, Йоханнес, ты хороший человек, но ты так молод.

– Какая это молодость – сорок шесть лет?

– Ну да, когда тебе девяносто два, как мне, то сорок шесть, конечно, молодость. Я так устала, Йоханнес. Я хочу покоя.

– Но ведь это не нам решать, Ольга.

Старушка поерзала в кресле.

– Иногда я думаю, что должна была уйти, когда на меня тогда напали.

– Перестань, Ольга, ты не должна так думать, – сказал Йоханнес, взяв ее за руку.

Вскоре после смерти мужа Ольги в ее дом вломились грабители. После этого нападения она больше не могла справляться с хозяйством на хуторе и в итоге продала его.

– Это был тяжелый удар судьбы, Ольга, но ты должна держаться.

– Думаю, что меня все-таки должны были тогда призвать к Богу, – тихо сказала Ольга.

Йоханнес отпустил ее руку и встал.

– Не хочешь ли пойти попеть вместе со всеми? Дедушка специально пришел.

– Он здесь? – воскликнула Ольга, и лицо ее прояснилось.

Аромат кофе и сладкого кренделя наполнял большую светлую комнату. Вокруг столов сидели пожилые люди и несколько человек из персонала. Все широко улыбались, а посреди комнаты между столами Эрнст танцевал медленный вальс с одной из самых пожилых обитательниц дома престарелых, напевая громко и отчетливо «Ярко и зелено пахнет травой». Его низкий, чистый голос звучал в полную силу. Окна в комнате с белыми стенами были открыты, и легкие занавески трепетали в теплом вечернем воздухе. Эрнст элегантным движением помог старушке вернуться в кресло, а сам продолжил громко петь: «Всякая плоть должна умереть, всякий цветок – превратиться в сено. Когда увядает цветок, тогда цветет вечное Слово».

Ольга благодарно сжала локоть Йоханнеса и с улыбкой посмотрела на импровизированный танцпол. Она села на свободный стул и пододвинула к себе чашку кофе и тарелку с кренделем.

Йоханнес с улыбкой наблюдал, как она маленькой вилочкой начала делить крендель на кусочки и, глядя на дедушку, есть. Он знал. Знал это каждой клеточкой своего тела. Его дед был священником. Священником, которого все любили и продолжали любить. И вот сейчас он помог Ольге одним своим присутствием, это было очевидно, но почему-то он почувствовал легкую досаду, когда чистый голос дедушки окутывал шею Йоханнеса, словно плоеный пасторский воротник: «Приди, Иисус, Тебя мы ждем, мы будем ждать рассвета. В то утро, когда ты придешь, наступит вечное лето».

Дея изо всех сил ударила голенью по боксерской груше. Под кожей проступили вены. Одежда прилипла к телу. Она крутанулась и ударила ногой по другой груше. Груша была закреплена на растяжках между полом и потолком – для максимальной эффективности тренировок.

Она начала тренироваться еще в полицейской школе, но только после того, как на ее руках умер Могенс, она стала очень много тренироваться. Ей не удалось спасти ему жизнь. И еще у нее не было никаких сил помогать дочери после его смерти. Она – неудачница. Снова ударив ногой, она тяжело задышала. Неудачница, слабачка, на которую нельзя положиться.

Незадолго до тренировки она получила сообщение от Нассрин, адресованное и ей, и Лиаму: «Думаю, пропал еще один. Молодой человек из Ассенса. Я была там несколько раз. Его мобильный молчит. Все как с Шарлоттой, похоже».

Потребность этой девушки быть на виду просто невыносима.

Дея развернулась вполоборота и изо всех сил ударила ногой по груше. Как же самоуверенны могут быть эти молодые практиканты, никак не могут смириться с тем, что для приобретения опыта и погружения в профессию требуется время. Нассрин может превратиться в проблему, и надо бы поговорить с Лиамом. Она ни на секунду не сомневалась, что из Нассрин получится хороший полицейский. Девушка увлечена работой и амбициозна, но зачем носиться по Фюну и выдумывать собственные дела? Запыхавшись, она наклонилась вперед, уперлась в колени и сделала несколько глубоких вдохов. Прикрыв глаза, она представила себе молодую сирийку и задалась вопросом: какого черта Нассрин ездила в Ассенс несколько раз в течение дня с тех пор, как узнала о выключенном телефоне какого-то парня?