Арчеру вспомнилось, что какое-то время Дом и Френсис всюду появлялись вместе. Но с кем только Барбанте не появлялся. Нравилось ему менять женщин. И Френсис, Арчер это знал, крутила романы с разными мужчинами. Но называть ее распутной не стоило. Скорее она не могла усидеть на одном месте. Влюблялась, не желала ничего скрывать, выставляла свою любовь напоказ, буквально прилипала к мужчине, но по прошествии определенного временного интервала внезапно обнаруживала в нем существенный изъян, бросала его, обычно при большом стечении народа, и уходила к следующему. Так что на каждой вечеринке, куда приглашали Френсис, трое или четверо мужчин с опаской поглядывали на нее, стараясь не попадаться ей на глаза. Язычок у нее был острый, и ее любовникам приходилось долго зализывать нанесенные ею раны.

– В более упорядоченном обществе, – добавила Френсис, – таких, как Барбанте, нанимают на ночь, а ранним утром отправляют домой, чтобы служанка не прознала про шалости хозяйки.

– Ну зачем так, Френсис. – Арчеру стало как-то не по себе. – Барбанте – мой друг.

– И мой тоже, – весело ответила Френсис. – В его присутствии я говорю то же самое. Ему нравится. Он думает, что это комплимент.

– Френсис, ты начала говорить… – Арчеру ужасно хотелось сменить тему.

– Да, конечно. – Она глотнула шоколадного молока. – Клемент, боюсь, я сообщу тебе ужасные новости. И я хочу, чтобы ты узнал об этом заранее, до того…

Опять зазвонил телефон.

– О черт. – Френсис поставила стакан на кофейный столик. – Пора менять номер. – Она поднялась и прошла к телефону, по пути погладив Арчера по щеке. – Матеруэлл слушает, – нетерпеливо бросила она в трубку. – Да, да. – Интонации вдруг изменились. Френсис непроизвольно бросила взгляд на Арчера. Он, конечно, понял, что ему уже не рады, что он лишний, Френсис не хочет, чтобы кто-то слышал этот разговор. Арчер даже подумал, а не уйти ли ему в туалет.

– Да, – повторила Френсис. – С этим все ясно. Послушай… ты сейчас где? Перезвони мне. Через полчаса. Хорошо. – Она положила трубку и вернулась на диван. – Извини. – Арчер всмотрелся в ее лицо, но не увидел ничего интересного.

– Ты сказала, что у тебя плохие новости, – напомнил он.

– Да, – кивнула Френсис. – Но, с другой стороны, может, я слишком эгоистична. Может, для тебя они не такие уж и плохие.

– Что случилось, Френсис?

– Я хочу уйти из программы. – Она пристально всматривалась в него, склонив голову набок. Солнечный луч коснулся ее щеки, подсветил волосы. Выглядела она совсем юной, прямо-таки утренняя заря. – Я разбила тебе сердце?

Арчер вздохнул. Слова Френсис вызвали разные чувства. Разные и противоречивые. Раскладывать их по полочкам не хотелось. Но и облегчения он не чувствовал.

– Почему, Френсис?

– Мне предложили главную роль в пьесе, – ответила она. – Прекрасную роль. Ставит пьесу Коули, и ему ужасно хочется заполучить меня. Я никак не могу в это поверить. – Она засмеялась, и вновь в смехе проскользнули истерические нотки. – В конце третьего акта я должна сойти с ума.

Вслушиваясь в ее смех, Арчер понимал, почему режиссер остановил свой выбор именно на ней.

– Это тот шанс, которого я ждала все годы после окончания войны, – с жаром продолжала Френсис. – Я не могу его упустить, хотя мне это будет стоить больших денег. Мне придется уйти с радио, но я думаю, овчинка стоит выделки.

– И когда ты должна уйти? – спросил Арчер, испытывая чувство вины за то, что удача, по крайней мере в этот день, на его стороне.

– Репетиции должны начаться через десять дней. Но я подумала, если ты проявишь ко мне сострадание и отпустишь прямо сегодня, я бы на недельку поехала покататься на лыжах, чтобы к первой репетиции помолодеть лет на десять.