И вот, думал я, что после наших бесед, она образумится, не раз толкуя ей, из-за чего у нас случались разногласия. Впрочем, сколько бы ни беседовали, я надеялся, вот она после меня, прочитает «Углы жизни», на этот раз задумается. Но как бы ни выясняли отношения, ничего не менялось. И я уже не верил, что из книги что-то для себя почерпнёт, наоборот, прочитает ради интереса и скоро всё, о чём в ней говорится, благополучно забудет, словно вообще её не читала. Ведь так уже бывало, обсудим причины, из-за которых мы ссоримся, но опять всё возвращается на круги своя…

Она сидела на лежаке с невозмутимым видом, который меня почему-то всегда раздражал, но открыто я этого никогда не выказывал. Мне думалось, что она этим хотела выделяться ото всех, как бы подчёркивая желание принадлежать к высшему обществу…

11

В этот день я так и не заговорил с женой. После ужина я сидел в беседке и слушал музыку, которой тут развлекали отдыхающих, и даже бывали танцы. Мне было грустно вовсе не оттого, что звучала музыка, и она вызывала ответные чувства, а оттого, что мне было одиноко и вот так сложно складываются наши с женой отношения с первых месяцев совместной жизни. Конечно, я не винил только её одну, у меня такой вредный характер, что он не мог полностью её устраивать. Когда-то я пытался себя перевоспитывать. Бороться в себе с недостатками, но тогда я не знал, что за короткий срок в полной мере желаемого всё равно не достигнешь. На это нужны годы упорной работы над собой. В частности я не мог избавиться от обидчивости, чрезмерной гордости, впечатлительности, уязвимости. Если для неё, наблюдаемое в жизни проявление нечестности, ничего не значило, то для меня такой факт оборачивался порой даже страданиями, что существует такое мерзкое явление. Короче, по натуре я сочетался из двух психологических типов: меланхолика и флегматика, мной руководили не столько разум, а сколько чувства. Хотя в отстаивании своих воззрений на жизнь в ответственные моменты у меня преобладал исключительно разум, а также в немалой степени моё представление о нравственности и морали. Но я пытался угадать, почему она терпимо относится к нечестным людям? Если это так, значит, и она такая же? Впрочем, необязательно, просто она хорошо знала, на что был способен её брат, да и те же отец и мать, а то и другие родственники, то есть на бесчестие, потому преступная нажива для них не были большими пороками. Но что удивительно, они считали себя хорошими людьми, тогда как меня каким-то ущербным, не умеющим жить, то есть в их понятиях я отрицательный персонаж даже новейшего времени нарождения меркантилизма…

Выходило так: то, что раньше считалось отрицательным, теперь становилось положительным, а положительное соответственно отрицательным?.. И кому была нужна мораль, нравственность, коли сами законы нарушались или не исполнялись… А само общество утратило чувство меры.

Конечно, с Ларисой мы помирились, и до конца отдыха больше не выясняли отношения о том, кто из нас больше виноват и как мы должны их дальше строить? За две недели мы прекрасно отдохнули. Так что книжка «Углы жизни» в чём-то нам даже пошла на пользу. Жалко было расставаться с морем, с которым я сдружился. Уезжая, я думал, что и море не сблизило, не породнило нас. Мы по-прежнему были, как всегда, не откровенными, и это не могло не огорчать, несмотря на то что мы вместе читали захватывающую книгу Уилки Коллинза «Женщина в белом», сидя в беседке, окружённой кустарниками самшита и лавра.. И однажды из кустов самшита в траве показалась зеленоватая змея, которую видели впервые и сильно напугались. Но бывалые люди подсказали, что её нечего опасаться, это полоз, который не ядовит. Совместное чтение книги нас необычайно сблизило, и я наивно думал, что вот так, душа в душу, мы может ладить всегда. Но книга была прочитана, я её взял в пансионатской библиотеке. И мы были вновь как бы сами по себе, что не могло вызывать сожаления. Для меня уже будто не существовало поры свиданий, казалось, мы начали жить сразу и оттого не нашли друг друга. Это подтвердили ещё несколько месяцев нашей совместной жизни. Впервые за время отпуска после семейных склок, споров, мне думалось хорошо и спокойно, что море должно было что-то решить за нас, а эта поездка примирит меня с её родителями и они тоже поймут, что нельзя мешать молодым жить, как того они хотят. Ведь жить им, а значит, и решать все жизненные вопросы тоже. Как часто старшие бояться, что их взрослые дети ещё не могут жить и потому их до поры до времени следует опекать. Однако это опекунство ничему не учит, ничего кроме вреда не приносит.