– А зачем закопал?

– Не знаю зачем… Честно… Подумал, пусть в лесу будет, может, не найдут. Я-то обещал девчонкам, что покатаю их жучков. А меня Васек зацепил…

– А что за парень с ними?

– Парень как парень. Студент.

– Как зовут?

– Не помню. Честно. Они его называли как-то, но у меня на имена память вообще не фурычит. Дай попить, а?

– Еще что-нибудь запомнил? Может, говорили что, пока ты их катал? Вспоминай, Прохин, а то ведь не отвяжу… Так и останешься привязанным к кровати, без самогона и воды… Что хуже-то?

Прохин нахмурился и угрюмо задышал, оценивая серьезность блефа. Притих на пару минут, а потом выдал хриплую и нервную тираду:

– Они маршрут еще поменяли! Это я четко из их разговоров понял. Говорили, что жучки снимут и маршрут поменяют. Они не дети, мол. Не надо, мол, их контролировать. Но с вокзала того же самого, с Казанского, только позже… Вот и думай… Больше ничего не говорили. Дай воды, а?

– Сам возьмешь, – сказал Давид.

Отвязав Прохина, он сделал несколько шагов к двери. В сенях остановился, задумавшись, и, вернувшись обратно в комнату, поднял с пола черный пакет с одеждой девочек и только потом покинул дом таксиста. Тот же не шевелился, внимательно наблюдая за своим странным незваным гостем. И лишь когда дверь за Давидом захлопнулась, Прохин, покряхтывая, слез с кровати и, слегка пошатываясь, направился на водопой.

Буров не стал пользоваться приглашением Светлогорова, а быстрым шагом, почти бегом, устремился к оставленному перед въездом в деревню аэромобилю. Сев в него, через пару минут он с такой же оперативностью, как и в перемещениях, настроил бортовой компьютер на автопилот: полеты в вечерне-ночное время без включенного в онлайн-режиме электронного диспетчера были запрещены. Таким образом, еще через три минуты Давид потихонечку тронулся с места, выводя машину на чуть более ровную поверхность дороги, с которой было гораздо удобнее осуществить взлет; тут звонким сигналом входящего видеозвонка запищала лежавшая на пассажирском сидении книжка. Буров, практически не отвлекаясь от движения, правой рукой принял вызов, чуть прибавив звук с панели управления аэромобилем, синхронизированной с его гаджетом. Раздался знакомый еще со старой службы и давно не беспокоивший его голос теперь уже полковника Стасова:

– Дава, где ты?

– В Бокситогорске, товарищ полковник. Чуть за. В Питер вылетаю.

– Что, Бокситогорск действительно существует?

– Нет, товарищ полковник. Существует исключительно наше весьма субъективное представление о нем.

– Я тебя не вижу.

– Очки попробуй надеть, Стас.

– Не паясничай.

– Неудобно, я за рулем. Если прямо очень надо, подожди минуту, сейчас попробую переключить на бортовую камеру.

– Да не, это я так. В Питер прилетишь, зайди ко мне, а? Добро?

– Стас, тороплюсь. Мне в Москву надо. Форс-мажорик.

Давид наконец выбрал более или менее гладкую поверхность и, взлетев, направил машину на запад, а выйдя на нужную высоту, включил режим автопилотирования. Освободив руки, взял книжку и улыбнулся Стасу. Тот же в ответ нахмурил круглое. крупное, безукоризненно выбритое лицо.

– Тогда, боюсь, тебя под конвоем доставят. Над Пулковскими высотами встретят. Орлы мои. Орелики.

– Что так?

– Дело серьезное. Лично надо. Мне сам… – Стасов демонстративно показал глазами наверх, – приказал тебя подключить.

– Что значит – меня подключить?! – чуть более нервно, чем того требовал этикет, спросил Буров. – Я частное лицо. Ты мой номер идентификационный по базе проверь, там все написано.

– Ты же знаешь, друг мой, что на любое частное лицо когда-нибудь найдется некое публично-правовое образование, которое, как джокер туза, перекроет его со всеми его потрохами, червями и пиками. И в данном случае, братец, ты уж прости, но законным представителем этого образования вынужден буду выступить я. Добро?