Кларк Кармин и второй дядя, Тэм Янтарь, растят Ленор Дав с тех пор, как ее мать умерла родами, а загадочного отца никто не видел. По крови они не родня – у нее фамилия Бэйрд. Заботливые дядюшки заключили сделку с мэром, в чьем доме стоит единственное на весь Дистрикт-12 пианино: Ленор Дав может практиковаться на нем сколько угодно, если будет играть во время званых ужинов и других посиделок. Так и вижу ее в выцветшем зеленом платье, волосы убраны назад и подвязаны ленточкой цвета слоновой кости, губы накрашены оранжевым. Когда ее семья выступает в Дистрикте-12 за деньги, она использует инструмент, на котором играет сейчас, – Ленор Дав называет его своим музыкальным ящиком.

Дядюшки ей точно не позволят играть такую песню в доме мэра. Да и нигде в Дистрикте-12 не разрешат. Велика опасность, что люди узнают мотив и поднимется дебош. Слишком она дерзкая. Надо сказать, тут я согласен с Кларком Кармином и Тэмом Янтарем. Зачем нарываться? Неприятности и сами приходят, без всякого приглашения.

Я оглядываю Луговину. Место здесь уединенное, и все же глаза – повсюду. И к ним обычно прилагаются уши.

Ленор Дав мне объяснила, что раньше общинными землями могли пользоваться все жители. Иногда миротворцы выгоняют ее с гусями без всяких причин. Как она говорит, это лишь ложка дегтя в целой реке несправедливости. Мне за нее очень тревожно, а ведь я – Эбернети!

Гуси шипят, возвещая о моем появлении. Ленор Дав была первой, кого они увидели, вылупившись из яйца, и они не признают никого, кроме нее. Раз уж я сегодня принес кукурузу, то меня терпят. Бросаю зерно подальше, чтобы отвлечь неусыпную охрану, и целую свою любимую. И еще раз. И еще. Она целует меня в ответ.

– С днем рождения! – восклицает Ленор Дав, когда мы переводим дух. – Не ждала тебя, пока все не кончится.

Она про Жатву, но я не хочу об этом говорить.

– Хэтти отпустила пораньше. И дала мне кое-что – подарок в честь праздничка.

Я достаю бутылку.

– Легко продать, особенно сегодня, – кивает Ленор Дав, ведь сегодня напьется почти весь дистрикт. – Четверо ребят… Жатва ударит по многим семьям.

Похоже, нам придется об этом поговорить.

– Все обойдется, – говорю я без всякой убежденности.

– Ты ведь и сам в это не веришь, правда?

– Может, и не верю, но стараюсь. Неважно, во что я верю, – Жатва пройдет в любом случае. Это так же неизбежно, как и то, что завтра взойдет солнце.

Ленор Дав хмурится.

– Не обязательно. Нельзя рассчитывать, что некое событие произойдет завтра лишь потому, что оно случилось вчера. Ошибочная логика!

– Разве? – удивляюсь я. – Вообще-то так люди и планируют свою жизнь.

– Отчасти из-за этого все наши беды. Мы думаем, что нечто неизбежно, и не верим, что перемены возможны.

– Пожалуй, но я и правда не могу представить, что завтра солнце не взойдет.

Она обдумывает ответ, между ее бровями собирается складка.

– Можешь представить, что солнце всходит в мире, где нет Жатвы?

– Только не в мой день рождения. Так было всегда, сколько себя помню.

Пытаюсь отвлечь ее поцелуем, но Ленор Дав полна решимости и готова объяснять дальше.

– Нет, послушай, – говорит она серьезно. – Задумайся! Ты говоришь: «Сегодня мой день рождения и Жатва. Значит, каждый год на мой день рождения будет Жатва». Откуда тебе это знать? Я имею в виду, что пятьдесят лет назад никакой Жатвы не было и в помине. Назови хоть одну причину, почему она должна происходить лишь потому, что сегодня твой день рождения!