Вернувшись после этого домой, Филип обнаружил записку, подписанную «с любовью, Мария Ли», в которой сообщалось, что девушка вернулась домой и ждет его на обед завтра же.

Разумеется, он пошел – у него не было выбора. Удача снова благоволила к нему, поскольку у Марии Ли гостила некая крайне неуверенная в себе молодая леди, не отходившая от Марии ни на шаг – к большому отвращению последней и к еще большему облегчению Филипа. Впрочем, не избежал он и серьезного испытания: ему было зачитано письмо Хильды из Германии, весьма живо описывающее повседневную жизнь в маленьком немецком городке и состояние здоровья дядюшки, полностью, по словам Хильды, исключающее любые возможности ее возвращения в Англию. Увы! Филип прекрасно знал каждую строчку этого письма, поскольку именно его Хильда писать отказалась – и он сочинял его сам, всего неделю назад. Однако выяснилось, что Филип поднаторел в искусстве лжи: он прочитал письмо, не моргнув и глазом, после чего обсудил его содержание с Марией, ни разу не покраснев и не смутившись.

Тем не менее трудно было рассчитывать, что мисс Ли всегда будет видеться с ним в компании своей туповатой дуэньи, поэтому Филип серьезно обдумывал свою линию поведения на будущее. Сперва ему пришло в голову, что безопаснее всего было бы довериться Марии Ли, положившись на щедрость ее души – но когда дошло до дела, он оказался слишком слаб, чтобы признаться в своем позорном поведении женщине, чье сердце он завоевал и с которой был связан обязательствами, кои любой джентльмен должен почитать священными…

Филип представил то презрительное изумление, с которым она будет слушать его признание – и решил рискнуть, то есть – предпочел отдаленную катастрофу сиюминутному позору. В конце концов, он ухитрился установить с Марией доверительные и даже интимные, но одновременно совершенно безгрешные отношения, что поначалу несколько озадачило девушку, но потом она со всей пылкостью влюбленного сердца приписала сдержанность Филипа его благородной и романтической натуре.

Сама Мария совершенно не подходила на роль романтической и таинственной возлюбленной своего героя. Живая, искренняя и открытая, как солнечный луч, она не понимала, почему их отношения должны сохраняться в такой мрачной таинственности, и почему жених в тех редких случаях, когда осмеливается ее поцеловать, обставляет этот процесс таким количеством мер предосторожности, будто собирается совершить убийство.

Она была скромной и невинной девушкой; в глубине души она считала, что это совершенно чудесно – Филип в нее влюбился! Этим стоило гордиться, и Марии Ли было все труднее отказывать себе в удовольствии открыто провозгласить Филипа своим нареченным и похвастаться им перед друзьями и знакомыми – восхитительная слабость, свойственная любому женскому сердцу.

Однако, хотя подобное ограничение и вызывало у нее некоторое раздражение, она не позволяла себе принести в жертву тщеславию любовь и доверие Филипа. Все, что он делал, было, вероятно, мудро и правильно… тем не менее, она все же несколько раз воспользовалась оказией, чтобы изложить Филипу свои взгляды на их тайную помолвку и задать ему вопросы, на которые Филипу становилось все труднее отвечать.

Вот так, благодаря искусной дипломатии и огромному количеству лжи самого художественного толка Филипу удалось протянуть целых шесть месяцев; однако следовало признать, что в целом положение его нимало не улучшилось. Хильду все сильнее и сильнее раздражал позор ее положения; Мария Ли с каждым днем становилась все нетерпеливее и все сильнее жаждала обнародовать их помолвку; наконец, что немаловажно, отец почти ежедневно заводил с Филипом разговоры о мисс Ли, пока не вынудил его признаться, что между ними с мисс Ли возникло кое-какое взаимопонимание.