Неожиданно вспомнилось, что в Японии давно изобрели виртуальных девиц, которые вели переписку с мужским населением. Эдакая техно-любовная революция для скрашивания одиночества (которое свойственно не только Японии).

Значит, это была всего лишь игра?! Профанация чувств?!

Грибов посерел, как небо за окном его кабинета.

Ему виделась ухмылка интернета, так лицемерно и цинично обманувшего его.

Сергей накинул плащ и поплёлся под дождь, домой.

Ему захотелось спрятаться от людей, никого не видеть.

Развязался шнурок на туфле, как у Гагарина на ковровой дорожке аэропорта.

Ступни, шлёпающие по лужам, промокли, давило в затылке.

В квартиру Серёжа не вошёл – ввалился. В сердце кололо. Его сердцу, как и самому Грибову, было невыразимо плохо. Чехов – драматург и юморист сказал бы: – Настроение такое: пойти чаю напиться или застрелиться…

В прихожей раздался звонок. – Кого ещё чёрт принёс?! – Грибов поплёлся открывать.

И здесь, у открытой двери его страдальческое выражение морды лица сменила радостная и одновременно несколько глуповатая улыбка.

На пороге, весело улыбаясь, как в интернетовской копии, стояла она, Настя, живая и настоящая…

А вы говорите – купаться…

Глава 1.

Наташ. Наташ, ты спишь? Мы там всё обрушили. Вставай и иди.

(Ургант. Реклама банка)

Аппроксимация любви…

Женщина и мужчина – образ двух параллельных пересекающихся линий.

(Утерянная часть преамбулы неевклидовой геометрии Лобачевского. «Рассуждизмы и пароксизмы», 70).

Жили-были четыре товарища: трое умных, а четвёртый … футболист. Однако, почему «были»? Они и теперь – слава богу.

Апериодически собирались на чашечку коньяку по знаменательным для них датам: 22 декабря, 22 июня (по возможности или около этих дат): Арамис, Атос, Д,Артаньян и примкнувший к ним бывший «лучший футболист пионерского лагеря».

В этот декабрь встретиться не получилось – созвонились, поздравляя. Собрались летом следующего года. Как говорил Д,Артаньян: – Очередная пьянка под кодовым названием: «день варенья».

К сожалению, – без Атоса: его прооперировали по поводу кардиостимулятора, да не совсем удачно, пришлось оперироваться повторно, но на этот раз срослось. В результате теперь Атос традиционно шествовал на рынок, как чревоугодник, но уже «без фанатизма».

По указанной огорчительной причине собрались «на троих» в ресторане при гостинице, куда бывший футболист прибыл из своего города на несколько дней.

Это был неплохой ресторан, где блюли известный порядок: цыплёнка-табака официантка приносила с соусницей в виде лампы Аладдина и пиалу с водой, кофе с коньяком было горячим в белом кофейнике в сопровождении белой чашки на белом же блюдце с ложечкой и брикетиком растворимого сахара, и отдельно – маленькая стопочка коньяку.

Знакомая Арамиса администратор проводила ребят за столик в углу в конце зала.

– «Театр уж полон; ложи блещут; Партер и кресла, всё кипит;..» – продекламировал футболист. Администратор мельком взглянула на него уважительно, но предупредила:

– Пожалуйста, ведите себя прилично.

Подошла и приняла заказ официантка.

Расселись таким образом, что Арамис – спиной к стене и лицом в зал, Д,Артаньян – левым профилем, а футболист – правым (наивно полагая, что справа выглядит лучше).

Оркестр уже наигрывал что-то, и, как отметил про себя футболист, уровень аранжировки и исполнения квинтета вполне мог бы соответствовать филармоническому (что впоследствии здесь же подтвердилось).

Ребята начали с того, что в небольшом антракте позвонили Атосу и поздравили его с Новым годом (днём рождения), пожелав всего, что в таких случаях желают и – здоровья, что было обусловлено его послеоперационным периодом – здоровому человеку не принято желать здоровья.