– …ягнят, – добавила жена. – Зря ты детей решил этим блюдом угостить, ты видишь, чем это обернулось…

– Нет, не зря, – возразил, муж, – наши дети не в теплице растут, и они должны понимать, что человек удовлетворяет чувство голода разными продуктами. Что он питается, и овощами, и фруктами, и рыбой, и мясом. Твои предложения! Я должен умирать с голоду, но курочку или ягнёнка не тронь! Так, что ли?

– Не так, – согласилась жена, – но, видимо, ещё рано им каре ягнёнка есть…

– Но ведь ты их кормишь курицей, индейкой, – раздражённо воскликнул Павел Фёдорович, – и не возникало никаких недоразумений. А тут смотри, прямо…

В это момент вернулись дети. Они были веселы и шумны.

– Ладно, дети, – сказал отец, – спасибо вам за поздравления, за приятный вечер, пора нам домой.

Скоромкины вышли на улицу, мороз пощипывал нос и щёки. Мама натянула дочери кашне на самый нос. Эмма не стал сопротивляться, шла молча зыркая глазами по сторонам. В свой загородный посёлок семья добиралась на электричке. Выйдя из электропоезда, они увидели у перрона толпу народа, и синие маячки «скорой помощи».

– Господи, боже мой, – воскликнула Ангелина Фотеевна и спросила у стоявшей женщины: – Что тут случилось?

– Даже страшно говорить, – всхлипывая, ответила женщина. – Бродячие собаки напали на мальчишку и разорвали его на куски.

Ангелина Фотеевна ахнула.

– Морозяка такой стоит на улице, – пританцовывая, добавил мужчина. – Собаки голодные, как волки, вот и напали на пацана…

Сверчок

Искусство есть такая потребность для человека,

как есть и пить. Потребность красоты и

творчества, воплощающего её, – неразлучна с

человеком, и без неё человек, может быть, не

захотел бы жить на свете.

Ф.М. Достоевский

                                                                    I

      Даша кому-то звонила по мобильному телефону и объясняла, что на всё лето переехала к бабушке. Дед нарочито хмурился и бурчал на внучку:

– Не понимаю я своих внуков. Все они почему-то едут к бабушке. А ко мне, значит, вы не приезжаете?

– Ты чего дед? – выключив телефон, громко рассмеялась Даша. – Приезжаем! И к бабушке, и к дедушке приезжаем.

– А почему тогда все говорят «к бабушке в деревню»? – выпятил нижнюю губу старик. – Где я тут? Вон даже в рекламе молока и сметаны всегда бабушек показывают, словно дедушек на этом свете вовсе не существует. Дискриминация сплошная…

– Это ещё что такое? – выпятив губу, удивлённо спросила внучка.

– Ты же в школу уже ходишь, – усмехнулся Иван Ефимович.

– Мы пока такое слово не проходили, – замотала головой Даша. – Может, во втором классе начнём. А ты не можешь мне рассказать?

– Что рассказать? – сразу не сообразил дед.

– Ну, слово это… как его дистрима… дискра… ну, вот, которое ты только что сказал.

      Дед улыбнулся, махнул рукой, подошёл к девочке, обнял её и ласково сказал:

– Да не слушай ты меня, старого дурака, пошутил я.

– Пошутил-и-ил? – удивилась девочка. – Значит, такого слова на свете нет?

– Ну, почему же сразу нет? – рассмеялся дед. – Слово-то есть, да у нас его нет…

– Где нет? В деревне? – уточнила Даша.

      Дед уже был и не рад, что затеял эту тему. Он знал, что теперь Дашка не отстанет, и, пока он не объяснит ей, что означает слово «дискриминация», та вынесет ему весь мозг.

– Хорошо, – дед присел на порожек, – присаживайся, сейчас объясню.

      Внучка уселась на ступеньку выше и, подперев подбородок обеими руками, приготовилась внимательно слушать.

– А ну-ка скажи ещё раз, – потребовала Даша. – Я хочу запомнить слово.

– Дискриминация, – буркнул дед.

– Не, – замотала девчонка головой, – я так не запомню, давай по слогам. Ди… кри…