– Я не могу сделать этого, ибо не верю твоим богам.

– Ты – отличный лекарь, я освобожу тебя, дам много золота. Ты будешь служить при мне и целить самых богатых вельмож, а они будут приносить тебе дары и покровительствовать тебе. Ты станешь известным и прославленным врачом своего времени. Решай.

– Твоя слава – пыль в сравнении с благами Учителя.

Максимиан посмотрел на непреклонное красивое лицо юноши, сделал знак воинам.

– Кончайте его.

Спустился вниз с холма, откуда зрелище могло быть видно, как на ладони; он видел, как Пантелеймон упал на колени и начал считать молитву, отвернулся.

Один из стражей толкнул в бок своего напарника.

– Император даёт знак уже снизу, чтобы мы отрубили ему голову. Смотри. – Там вдалеке маленькая фигурка в золотом облачении махала руками.

– Он шепчет свою молитву, – второй кивнул на пленника. – Его ноги кровоточат.

Воин пожал плечами:

– Странно, мы собираемся отсечь ему голову, а он так умиротворён.

– Подойди и сделай это, Александр.

– Эй, что вы там медлите! Давайте! – закричал Григориан.

Александр стоял, словно мумия, с погнутым мечом – как раз над самой головой пленника рукоятка меча отсоединилась от лезвия и «висела» на одном креплении.

– Фаристард, гляди, – стражник показал ему меч.

– Чёрт, это твой раб испортил его, я видел, как накануне он бил по камням.

Пантелеймон умолк, посмотрел на своих палачей.

– Выполняйте своё дело, – вполне спокойно сказал он.

Фаристард – двадцатилетний юноша с благоговейным страхом взглянул на небо.

– Твой бог бережёт тебя. Разве в силе мы после этого лишить тебя жизни? Смотри, как печалится народ.

Из толпы слышался плач и стенания, императорские воины, то и дело, усмиряли непокорных своими палками; копьеносцы разгоняли бунтующих.

– Если вы не казните меня, император убьёт вас, и ваши семьи будут гонимы, как истинные христиане. Господу угодно, чтобы я претерпел мучения во имя Его, и если вы не исполните Его волю, не видать вам милости Господа ни в этой жизни, ни в следующей.

– А боги?

– И все боги не будут проявлять милость к вашим душам.

Фаристард вздрогнул.

– Ты говоришь страшное, – сказал он.

– Если не хочешь, чтобы страшное сбылось, сделай всё, что ты должен сделать.

Аркадия лишилась чувств, упала на землю, когда ещё издали увидела, как один из воинов ударил пленника по шее, его голова отделилась от туловища и покатилась по земле. Кое-кто из присутствовавших вскрикнул, дети зарыдали ещё громче.

Воспользовавшись минутным замешательством, Максимиан вышел вперёд и назидательно заговорил:

– Запомните, так будет с каждым, кто решится идти против Империи, чтобы нарушить общественный порядок.

– Глядите, чудо! Вместо крови из его главы течёт молоко. Глядите!

Ошеломлённый Александр склонился к ногам императора:

– Он – истинный чудотворец!

– Покажите мне его голову, – Максимиан поднялся на холм, взглянул на отсечённую голову лекаря, крикнул страже:

– Эй, разгоните эту неуравновешенную толпу, иначе она сметёт нас.

– Не знаю, что ты ответишь, император, но это, действительно, не кровь. – сказал Григориан, рассматривая останки рядом с масличным деревом. В эту минуту он напоминал отчаявшегося человека, лишившегося сил и власти над собой.

– Я отвечу, что ты прав.

…

«Страптотерпче Святой и целебниче Пантелеймоне, моли Милостивого Бога, да прегрешений оставление подаст душам нашим. Радуйся послушателю молящихся к тебе с верою, радуйся подателю милости, то я требующим! Радуйся исцелений благодатный источниче, радуйся скорый помощник страждущим.».

…Фессалина утёрла слёзы, разломила лепёшку и протянула Юстину – ремесленнику. Единственная свеча стояла на полу, освещая лица всех присутствующих, пришедших помянуть мученика Христова.