Проснулся от яркого света, льющегося из окна. Открывать глаза не хотелось. Лежал, перебирая события последних дней, и боялся шевельнуться, чтобы случившееся не исчезло, как видение. Когда воспоминания добрались до тушёнки и рот переполнился слюной, послышался скрип открываемой двери. Илья вскочил, готовый ответить за вторжение в чужой дом, но услышал:

– Тихо, паря, сядь и сиди спокойно.

В домик с ружьём-двустволкой в руках и рюкзаком за спиной по-хозяйски уверенно вошла молодая женщина. Не выпуская ружья из рук, она сняла рюкзак, поставила в угол у двери и села на противоположную от Ильи лавку.

Женщина была одета так, словно не была знакома с современной модой. Из-под длинной, похоже, домотканой, серой юбки выглядывали почти мужские ботинки. Головной платок закрывал не только волосы, но и лоб. За не застёгнутой на две верхние пуговицы черной бархатной курткой был виден вышитый красным крестиком воротник белой блузки. Можно было бы принять её за монахиню, но те не ходят с ружьём.

– Не спрашиваю, кто ты и откуда, но, похоже, ты тот, кого объявили в розыск. И ты не охотник, а то заметил бы, что я несколько дней хожу рядом с тобой, проверяя наши капканы, поставленные на лис и барсуков. Увидев, что совсем плох, решила подкормить. Тушёнку-то, поди, доел?

Илья хотел поблагодарить хозяйку, но только шевельнулся, как увидел направленные на него черные кружочки стволов.

– О том, что ты в наших краях, никто не знает, кроме меня. Оставлю немного продуктов. Соль, спички, крупы найдёшь на полках. Можешь пока оставаться здесь. Если хочешь, иди дальше, коли знаешь, куда.

Она достала из рюкзака и положила на стол пару банок тушёнки, несколько варёных картофелин и буханку хлеба.

– Если кто придёт, скажешь, что привела тебя Дарья Кутяева. А пока с Богом!

Дарья внимательно, будто изучая, посмотрела на него яркими серо-зелёными глазами, подарила улыбку с симпатичными ямочками на щеках, надела рюкзак на плечи, ружьё закинула за спину и быстро вышла.

Илья стал привыкать к жизни под крышей. Его временное пристанище вполне годилось для жизни. В левом углу стояла небольшая металлическая печь, которая могла служить и плитой. В правом, «красном», углу висела икона. На уголковой полочке под ней стояла лампадка, наполненная маслом.

Вдоль боковых стен почти во всю длину тянулись полки с расставленными на них круглыми берестяными коробками и коробочками. Похоже, там и хранились припасы, о которых говорила хозяйка. Его внимание привлекло кольцо на полу под окном. Когда потянул за него, открылся вход в подпол с приставной лесенкой. Илья спустился вниз и оказался в аккуратно обшитом досками погребе. В скудном свете, проникавшем через открытый люк, удалось рассмотреть только ближний угол, в котором были сложены разного размера плетёные из ивовых прутьев корзины и корзиночки, заплечный берестяной короб да деревянная пустая бочка, перевёрнутая вверх дном. Илья поднялся наверх, закрыл люк, и к нему вернулось забытое чувство безопасности и уюта.

Через день возвратилась Дарья в сопровождении крупного пожилого мужчины с окладистой седой бородой. Илья напрягся, готовый бежать, но повелительный жест большой мужской ладони заставил его сесть на лавку.

– Меня зовут Прохором, а как тебя, мил-человек?

– Ильёй, – ответил он неожиданно робким голосом.

– Тогда будем знакомы.

И обратился к Дарье:

– Дочка, ты иди домой. Мы справимся без тебя. Да и я долго не задержусь.

После ухода Дарьи он продолжил:

– Давай, паря, так. Сначала ты всё расскажешь о себе. Кто ты, откуда, за что и по какой статье сидел, что заставило бежать, а уж потом посмотрим, что с тобой делать.