Наши наблюдения неожиданно прервал Григорий Викторович, – «Ребята, выручайте! Генеральный требует нарисовать плакат к годовщине НИИ. А это будет в сентябре. Плакат-то ещё надо в натуре покрасить. Ну, это Лёха сделает, а вы уж постарайтесь, сделайте эскиз! Срочно надо.» Он говорил об огромном стенде, размером примерно с двухэтажный дом, который стоял во внутреннем дворе завода, как раз напротив проходной. Мы с Андреем решили разделить работу. Он взялся за эскиз торгового знака, а я решил нарисовать эскиз плаката. Это было вполне справедливо, потому что мой друг настоящий дизайнер, что называется «от Бога», и я с полной готовностью отдал ему преимущество в тонкой дизайнерской работе по созданию эскиза торгового знака. Хотя, конечно, Григорий Викторович не знал о наших возможностях и взаимоотношениях и воспринимал нас двоих, как единое целое, купленное им за немалый взнос.

Тем временем, мы тоже не спали после обеда, продолжая вылезать на крышу и загорать там, сняв рубашки. Андрей сделал пару почеркушек простым карандашом на листе обычного формата писчей бумаги, как мы привыкли делать в институте на учёбе. Я же сделал полноценный цветной эскиз праздничного плаката на половине ватманского листа. Вернее, мы нарисовали его вместе по моей почеркушке. Наиль даже дал нам два немецких аэрографа, когда узнал, что мы будем рисовать в цвете. У нас, что называется, чуть челюсти не отпали. Как? У них есть аэрографы, а Наиль делает рисунок станка сапожной щёткой с сеткой? Нашему удивлению не было предела.

Но ответ был прост. В помещение «художественного отдела» провели сжатый воздух, как и во все цеха завода. Давление в системе составляо примерно десять атмосфер. Это в 5—8 раз больше, чем требуется для аэрографа. Поэтому тонкой настройкой, которую требует немецкое точное изделие никто и не думал заниматься. Просто добавляли давления. В результате самые тонкие детали элеметарно разорвало сильной струёй воздуха. Мы собрали из двух комплектов один рабочий аэрограф и под удивлёнными взглядами «художников» покрасили большой эскиз плаката. Свой листочек с логотипом Андрей тоже показал Григорию Викторовичу. Тот был на седьмом небе от радости! Ещё бы – у него сюрприз для Генерального. Целых два варианта логотипа и цветной большой эскиз для Лёхи, который после отпуска был готов взяться за дело.

Смекалка Григория Викторовича была неотразима. Он пробил наверняка. Он сиял и ходил именинником всю неделю. Леонид завершил свою работу. Внизу планшета красовался торговый знак НИТИ, который наглядно можно было сравнить с прототипами, нарисованными сверху в одном масштабе. Работа была выполнена блестяще. Сразу было видно, что можно смело подавать заявку на патент, ибо знак Ведущего Дизайнера явно обладал патентной новизной и чистотой – самым серьёзным преимуществом, с которым только и считаются серьёзные люди. На наш же студенческий взгляд трудно было отличить, где здесь прототипы, а где новый знак. Все логотипы были выполнены в стиле конца 60-х, времени, когда Леонид учился в Строгановке (или в другом учебном заведении, где учат дизайнеров). Все они были похожи друг на друга и, в какой-то мере, на самого Леонида, напоминая его интеллигентный острый нос, очки в строгой оправе и шевелюру «соль с перцем».

Конечно, мы оба промолчали, скромно сложив листочки Андрея и мой эскиз плаката на стол Григория Викторовича. Он запихнул всё это себе подмышку, взял в помощники молодую девушку Любу, которая только начал работать в «художественном отделе», в надежде заменить когда-нибудь разбитного и частенько пьяного Лёху. Люба осторожно взяла планшет Ведущего Дизайнера НИИ и последовала за начальником. Нам, конечно, было интересно, чем закончится эта эпопея, но просто так сидеть было скучно. Мы пошли наведаться к знакомому рабочему в цех, к которому нас привёл Наиль. В цеху было несколько наждачных станков. Чтобы не терять время, мы попросили у рабочего Вадика обломки фрезы и начали точить из них макетные ножи.