Когда жребий определил каждому особую часть городов и поместий, братья, присягнув на мощах святых угодников, обещали довольствоваться своей долей и не захватывать лишнего ни силой, ни хитростью. Клятва эта скоро была нарушена: Хильперик, воспользовавшись отсутствием брата своего, Сигеберта, воевавшего в Германии, напал врасплох на Реймс и овладел как им, так и многими другими соседними городами. Но он не долго пользовался этим завоеванием: Сигеберт, возвратившись победителем из-за Рейна, отнял один за другим свои города и, преследуя брата до самых стен Суассона, разбил его и овладел столицей Нейстрии.

Имея общий характер варваров, у которых горячность пылка, но не продолжительна, братья примирились и снова поклялись не предпринимать ничего друг против друга. Оба они были буйны, заносчивы и мстительны; напротив того, Хариберт и Гонтран, будучи старше и не так пылки, любили мир и спокойствие. Вместо грубой и воинственной осанки своих предков Хариберт любил принимать спокойный и несколько мешковатый вид властей, которые в галльских городах творили суд по римским законам. Он даже имел притязание слыть знатоком в законоведении, и никакая лесть не была ему так приятна, как похвала его судейской ловкости в разборе запутанных дел или искусству, с каким он, германец по языку и происхождению, изъяснялся и спорил по-латыни[15]. В характере короля Гонтрана, обыкновенно кроткое и почти патриархальное обращение, по странной противоположности, соединялось с порывами внезапной ярости, достойной лесов Германии. Однажды за потерянный им охотничий рог он предал пытке многих свободных людей; в другой раз велел умертвить благородного франка по подозрению в убийстве буйвола в королевском поместье. В минуты хладнокровия он показывал некоторое чувство порядка и законности, особенно выражавшееся в его религиозном усердии и покорности епископам, которые в те времена были живым образцом благочиния.

Напротив того, король Хильперик, будучи полудиким вольнодумцем, подчинялся только своей прихоти, даже в тех случаях, когда дело касалось церковных догматов и католической веры.

Власть духовенства для него была нестерпима, и он находил особенное наслаждение уничтожать завещания, составленные в пользу монастыря или церкви.

Нравы и поведение епископов были главным предметом его застольных острот и шуток; одного он честил безмозглым, другого – бесстыдником, того – болтуном, а этого – сластолюбцем. Возрастанию несметных богатств, которыми обладала церковь, влиянию в городах епископов, воспользовавшихся со времени владычества варваров большей частью прав прежнего муниципального управления, – всему завидовал Хильперик, не находя средств присвоить их себе. Вырывавшиеся у него жалобы были не без основания, он говаривал часто: «Наша казна беднеет, достояние наше отходит на церкви! Истинно царствуют в городах одни епископы»[16].

Все вообще сыновья Хлотаря I, кроме Сигеберта, самого младшего, были в высшей степени невоздержанны: они почти никогда не довольствовались одной женой, покидали супруг своих без всякого сожаления, тотчас после брака и потом снова возвращали их к себе по минутной прихоти. Благочестивый Гонтран менял жен своих почти так же часто, как и оба других брата, и, подобно им, тоже держал наложниц, из которых одна, по имени Венеранда, была дочь галла, приписанного к фиску.

Король Хариберт разом взял себе в любовницы двух сестер, удивительных красавиц, бывших в числе прислужниц супруги его, Ингоберги; одна из них называлась Марковефа и была в монашестве; другая звалась Мерофледой; обе они были дочери ремесленника, занимавшегося выделкой шерсти, родом варвара, и притом лита королевского поместья