Востроносая и предприимчивая Светлана Ильинична несколько минут брезгливо рассматривала Машу, сравнивала её с Лизой и, слушая Катин рассказ, делала выводы.

– Ну, вот что, мне всё понятно, – вдруг заявила она решительно и в то же время горестно.

– Что – понятно? – испуганно отодвинулась Катя. Она привыкла доверять маме решение сложных проблем. По крайней мере, раньше это часто срабатывало.

– А то ты сама не догадываешься. Так похожи могут быть только сёстры. Родные или хотя бы сводные. Понимаешь? – с неприятным нажимом понизила голос бабуля. Бабуля была ещё довольно молодая и уже довольно некрасивая особа, а безапелляционный тон был одним из любимых её тонов.

– Нет, мам, ничего не понимаю, – беспомощно помотала головой Катя.

– Ой, ну, наверняка, твой Егор сошёлся с какой-нибудь… женщиной. Ну, чего ты глаза таращишь? Она родила девочку, похожую на вашу. Гены-то они единокровные – никуда не денешься. Потом та воспитывать не захотела. Куда девать? – Отцу, то есть, тебе и подкинула.

– Ну, это уж ты глупости, – обиженно фыркнула Катя.

– Да? А у тебя есть другая версия?

– Вообще-то, нет. Но это как-то… Егор всегда… Да и с какой стати? – а сама не могла не задуматься, и уже почти сдалась: – Даже если и так, не могут два ребёнка от разных матерей быть так похожи.

Вечером притащилась мама Егора. Выслушав всё и рассмотрев, залилась слезами, стала мерить себе давление, пить таблетки и напыщенно креститься на маленькую кухонную иконку. Вера Александровна была из иной породы бабушек: не молодилась, больше любила болеть, чем быть здоровой, выдвигала постулат о том, что никогда никому не перечит, но при этом не верила никому, кроме батюшки своей церкви да некоторых выбранных наугад целителей.

– Обязательно сходите причаститься, – начала свою речь Вера Александровна. – И спросите у отца Андрея, что это значит. Обязательно надо спросить. Это вам какой-то знак свыше: то ли большой дар – новый ребёнок без родовых мук, то ли наоборот: какое-то предостережение, наказание за грехи.

– Да что ты говоришь, какие грехи? – возмутился Егор, по счастью, уже вернувшийся с работы. Катя очень не любила принимать свекровь у себя дома с глазу на глаз. Ей всегда почему-то не хватало вежливых слов в ответ на охи и вздохи больной и несчастной женщины.

– Какие-какие, грехи, они у нас у всех. И чтобы без разговоров. В воскресенье все вместе идём к обедне.

Кстати, обе малышки на бабушек особого внимания не обратили. Кажется, сегодня им было уже интереснее возиться друг с дружкой, чем со взрослыми и не очень близкими людьми.

Участковый милиционер больше не появлялся, зато на следующий день квартиру приступом взяла пресса. Девица с большим круглым ртом на мягком лице и её угрюмый кавалер с видеокамерой представились именно так: пресса.

Егор приоткрыл дверь и малодушно попятился от плеснувшего на него водопада вопрошающего красноречия:

– Здравствуйте, вы, конечно, отец клонированной девочки и муж безутешной матери? Мы знаем о вашей трагедии в общих чертах, а что вы сами можете сказать о случившемся? Как всё произошло? Вы при этом присутствовали? А заранее вы знали о том, что должно случиться? Насколько сильно похожи девочки? И что вы теперь с ними предполагаете делать? Расскажите сначала вы, а потом мы хотели бы поговорить с матерью и посмотреть на самих малышек.

Монолог корреспондентки длился так долго, что Егор успел не только прийти в себя, но и рассвирепеть. Он взялся обеими руками за воротник зелёного плаща девушки и чуть-чуть приподнял. Не саму девушку, а плащ, так что пухлые щёки корреспондентки жалобно заторчали прямо из ворота – и вылил на неё ответный поток: