Были и еще довольно частые мейлы с упоминанием о нагрянувшем счастье, потом «счастье» стало упоминаться реже, реже и в последние полгода этого сладкого слова и вовсе не нашла, – так, одни «сообщения», что жива, мол, здорова, мол, того и тебе… В чем дело? – недоумевала, ведь могла бы написать просто и понятно: что-то не… Ан нет! Потом мейлы пропали.

И вдруг… Вдруг Бланка объявилась как-то поздно вечером.

– Бланка! – только и всплеснула я руками. – Ну что ж это ты, блин!..

А она и залепетала, когда уселась в моё… в её любимое кресло:

– Ой, ты знаешь…

И дальше «коротко – о главном»: жилось ей вначале с Коленькой сладко, счастливо, – «кайфово жилось, думалось и мечталось», – опять же – её словосочетание, а потом… Потом как-то попристальней начала она вглядываться в своего голландского Нику-Коленьку и «вначале поскучивать», – её же! – а потом и совсем заскучала.

– Бланка, почему? – округлила я глаза, – Почему ты заскучала в такой обстановке кайфовой и с таким творцом-художником?

А она сидела напротив… но уже без папок и вязания, и ничего определённого не могла ответить, – так, пожимание плеч, междометия, усмешки и даже с румянецем во всю щеку, а когда оный стал еще ярче, я поняла: ну, конечно же, хочет спросить о своём Костеньке, но стесняется!.. а, может, и боится? И тогда сразу же «раскололась»:

– Бланка, не знаю, где сейчас первый творец… после твоего побега он тоже уехал куда-то, но вот ключи от клетки… – И она замерла… а я не стала пытать её молчанием и даже рассмеялась: – А вот ключи от квартиры оставил, сказав при этом: «возьмите на всякий случай», а что за «случай» имел в виду…

И она вроде бы не услышала моих слов, но румянец стал ярче и снова без умолку залопотала о своём житье-бытье в Голландии. Но из этого сбивчивого и бурлящего потока я всё же выловила суть: надоели ей и подстриженные деревья, и махровые цветы и самое главное!.. картины Ники-Коленьки, писаные только для интерьеров тамошних обывателей и в которых не было «таинственного свечения масляных красок, а лишь примитивность бесслойных акварельных», – её слова!.. А дальше – мои, обобщающие: ну да, не было в его картинах ничего завораживающего, а так, разноцветные кружочки, черточки и квадратики с треугольниками… и опять – её: «прозрачность дистиллированной воды, лишенной какой-либо жизни».

– Но зачем тебе таинственное свечение, Бланка? Жила бы в особняке среди… и без этого… и просто…

Нет, не смогла я в наш первый вечер услышать от неё ответа на нечаянный… и неискренний вопрос свой, – был уже второй час ночи, когда она, взяв ключи, вернулась в свою бывшую клетку. Но на другой день рано утром…

А на другой день рано утром впорхнула:

– Ты только посмотри, сколько Костенька написал моих портретов! – и из знакомых коричневых папок вывалились на диван листы.

– Ба-атюшки! – только и пропела я, рассматривая портреты и по одному водворяя в паку. – Бланка, да твой Костенька портретист! Ему надо было сразу и…

А портреты и впрямь были отличные. Настолько точно была поймана и проявлена суть его почитательницы!.. и особенно глаза: на зрителя… на меня смотрели глаза, в которых светились и искренний восторг, и жажда жизни, желаний… и даже какая-то неведомая мне и загадочная глубина. А Бланка меж тем всё лопотала и лопотала, но я почти не улавливала её слов, – лишь интонацию восторга и вины перед Костенькой, который… «ка-акой молодчина!.. я же знала!»… я же говорила!.. ну, настоящий творец!»

Что, вот этим и закончить?.. Не-ет, пожалуй, финал таким не бывает, – точки нет! – а посему напишу, как и было.

Поразмыслив, я подумала: а правильно ли сделала, что отдала ключи Бланке? А вдруг Костя возвратится с другой почитательницей таланта, и что тогда?.. Но о своих сомнениях ей не сказала, – а где бы она жила кроме как ни в освободившейся прежней клетке? У меня? Так это выглядело бы нелепо: рядом пустая квартира, а она… Но мои сомнения и вопросы вскоре разрешились легко и просто, ибо получила мейл от Кости: как, мол, там, всё ли в порядке? Ага – ответила… ну, конечно, не «ага», а настучала по клавишам, что Бланка, мол, возвратилась, а он… Он и замолчал. И с месяц – ни ответа, ни привета. Но за это время Бланка нашла работу, повеселела, похорошела… и как раз вовремя.