На смену приходит новый – уверенный, тяжелый, слышно, как поет каждое перо в широких крыльях и, как завороженный, я провожаю на слух этот равномерный, мощный полет – гуси… И, точно в ответ мне, издалека равнодушный говорок:
– Га-га-га? – Га-га-га…
И снова откуда-то сбоку быстро приближающийся и так же быстро исчезающий свист утиных крыльев. Я верчусь во все стороны, вскидываю ружье туда и сюда, но…
– Вот пошла птица, вот пошла! – восторженным шепотком говорит дед.
Я и не заметил, когда он подошел. Дед принес с собой охапку камыша и теперь возлежит на ней, торжественно задрав к небу просветленное личико…Должно быть, нелепо выглядел я, раз за разом тыкающий ружье в белое молоко тумана.
Не по пути
Еле волоча ноги, мы вернулись к мотоциклу. Дед Пичка снял сапоги, размотал портянки и, плотно приминая узловатыми ступнями зеленую травку, вздохнул:
– Вот и полегчало сразу… Весь сок из земли в меня пошел. Ты тоже так сделай…
Я последовал совету. Наслаждаясь прохладой, некоторое время сидели молча. Меня разбирала досада: целый день бродили по клверникам и не сделали ни одного выстрела. Еще вчера, в тихий день, я слышал, как на этих же полях до самого вечера гремело разноголосое перепелиное «пить-падем», а сегодня…
– Куда они делись?
– А, – равнодушно махнул рукой старик. – Улетели, наверное…
Печатая бодрый шаг, к нам подошел еще один охотник. Я окинул его восхищенным взглядом: нестоптанные юфтевые сапоги, пригодные для воды и для поля, защитного цвета специального покроя куртка – в такой не жарко и не холодно, такие же брюки, блеск многочисленных застежек, колечек, все в нем было ладно и пригонисто, точно на ожившей картинке из охотничьего журнала. На подвеске болтался чирок – с полем человек, не то, что мы.
– Откуда, мужики? – спросил подошедший. – Домой не собираетесь?
Дед Пичка охотно разъяснил, что домой пока не собираемся, а, немного отдохнув, намерены спуститься ближе к каналу и попытать счастья на вечерней зорьке.
– Вот и хорошо! – обрадовался незнакомец. – Подбросите по пути? Я там сегодня хорошее место надыбал…
Ну какой же охотник откажет в любезности своему собрату! Это где же? – поинтересовался я.
– Да прямо на канале! Утром столько утей было – тучи! Иду, а они стая за стаей снимаются. Полпатронташа расстрелял! Одного взял – сильно деловой попался… Смотрю, над водой коршун крутится. А под ним – чируха. Только взлетать, а он на нее, на нее! Ну а она, не будь дура, под берег – шнырь! Подкрался, вижу, из-под коряги голова торчит. Коршун тут же мотается – хоть палкой бей… Ах ты, думаю, подлая, вот ты где! И почти впритык ка-а-ак врезал левым! Аж клюв набок.
И без видимой связи с вышесказанным добавил:
– Так что вечером помолотим!
…Солнце клонилось к западу, ослабевал дневной сентябрьский жар. Дед Пичка нехотя стал обуваться и все крутил головой, что-то хмыкал и, занятый своими мыслями, пытался натянуть правый сапог на левую ногу. Я был знаком с таким его состоянием. Обычно оно предшествовало очередной причуде или фантастическому проекту, выслушав который, нормальный человек мог только схватиться за голову и промолчать. Наконец, глаза деда Пички озарились лучезарным детским светом и он заявил…
– А знаешь, мы сегодня на канал не поедем. Остановимся на Круглом…
– Что?! – не поверил я. Еще два дня назад мы допоздна просидели на этой пересыхающей лужице и даже шороха утиных крыльев не слышали.
– А ты не сомневайся, – доверительно молвил старик. И кончиком камышинки стал чертить на дороге замысловатые кривые, символизирующие направления утиных перелетов. И все у него сводилось к тому, что именно сегодня на Круглое должны слететься утки со всей Чуйской долины!