Радости Мерседес не было предела. Что-то сопоставимое по охватившему её восторгу она испытала, когда родилась Мира, или когда Пабло и Мария сделали её бабушкой, родив первого внука. Это было тоже счастье. Но, конечно, другое.

За всю свою жизнь она, конечно, покидала Испанию. Вместе с Адрианом они были в соседней Португалии, несколько раз ездили во Францию и Италию, один раз в Африку. Вот и всё. Всё остальное оставалось в мечтах, которые они откладывали на потом. Потом, когда вырастут дети. Потом, когда вырастут дети, появившиеся вслед за подросшими детьми. Потом, пока вырастут дети, появившиеся у детей. Потом, когда с работой станет полегче. Потом, когда закончится ремонт и переустройство поместья. Потом, когда, первый, второй, третий ребёнок закончит университет. Потом, потом, потом…

Это не казалось трудным. Мерседес не чувствовала никаких страданий самопожертвования и рассмеялась бы на любое предположение об этом. Так было надо семье, частью которой она являлась, и все вопросы отпадали сами собой.

Годовую визу в США они с Адрианом оформляли уже трижды – каждый раз на день свадьбы, он был у них в апреле – это стало уже традицией. Но каждый раз поездку приходилось откладывать. Так случилось и в этом, самом тяжёлом году.

Чёртов диабет. Самое страшное и неудобное из всех «потом». Сначала он ударил по ногам, потом по сердцу и печени, теперь вот прикончил её зрение. И, как будто этого не хватало, появившаяся «доедать» то, что от неё осталось, онкология.

Что осталось от мечты? Ничего. Но её родные… Муж, над которым она вечно посмеивалась, слишком простодушный для юриста, как она всегда считала, воплотит её мечту в жизнь! Сделает это для неё.

Полет прошёл утомительно, но не настолько, как ожидалось. Восемь часов пролетели, как, максимум, пять. Таможенники с пограничниками в аэропорту Севильи были крайне любезны – никаких очередей, всё очень быстро и почтительно.

В самолёте, пересев с инвалидного кресла, на котором её теперь везде возил муж, в самолётное, Мерседес с восторгом сама застегнула ремни и принялась расспрашивать, что за окном. Стюардесса, к сожалению, настояла, чтобы её посадили ближе к проходу, в целях безопасности. Мерседес переживала, что неважно знает английский, всего пару фраз, но экипаж был испанским, поэтому языкового барьера не возникло.

Стюардесса принесла им по бокалу бренди ещё до взлёта.

– Ну, моя дорогая, – тронул своим бокалом бокал супруги Адриан. – За наше путешествие!

Мерседес почувствовала, как задрожало её кресло и пол под ногами.

– Что это? Мы летим?

– Ещё нет, пока только выруливаем на взлётную полосу, – объяснил Адриан.

Взвыли двигатели, спинка кресла наклонилась назад, увлекая за собой и Мерседес, дрожь под ногами усилилась.

– Мы разгоняемся, Мерседес.

Неожиданно дрожь исчезла, и появилось ощущение необычайной лёгкости, в которой повисло всё её тело.

– Мы летим?!

– Летим, Мерседес!

– Ура!!! – выкрикнула она, словно ребёнок, и засмеялась.

После сигнала отстегнуть ремни, стюардесса принесла им по второму бокалу (оба выпил Адриан, для Мерседес это было уже за много), и лёгкий плед на всякий случай.

– Приятного полёта. Зовите меня, если вам что-то понадобится.

– Стюардессам не оставляют чаевых, Адриан? – поинтересовалась Мерседес. – Ты уверен? Очень жаль!

– Ничего, я напишу на сайте их компании благодарность. Она наверняка получит премию, – ответил юрист.

Какое-то время Молина рассказывал жене, что видит в иллюминаторе, потом она, утомлённая эмоциями, заснула. И проспала до самой посадки.

– Мы в Америке, дорогая, – разбудил её супруг. – Аэропорт имени Джей Эф Кеннеди!