Наведя на кухне порядок, Катюша выложила принесенные закуски на красивые старинные блюда, накормила расшалившихся детей, успокоила их, приготовила кофе и принялась ухаживать за взрослыми. Глядя на неё, все успокаивались. Она распространяла на всех какую-то внутреннюю дисциплину и абсолютное самообладание. Все любовались Катиной естественностью и подлинной красотой.

Нещадно выбритый André словно загипнотизированный смотрел на пустую кофейную чашку. Кате показалось, что от горя пробегала дрожь по спине его стула.

С ним что-то случится сегодня, с тревогой подумала она. Ей хотелось обмануть внутреннее беспокойство видимостью какой-нибудь работы, но его бесконечное горе неудержимо влекло Катю к Андрею. Подсознательно она чувствовала какую-то любовь: материнскую, женскую, но не осмеливалась даже думать об этом.

Время печалилось стрелками в часах. Пора идти в церковь. Все поднялись, кроме Андрея. Катя подошла к нему и положила руку на плечо, выводя его из отрешённой растерянности. От робких прикосновений её руки исходило что-то одурманивающее, обольщающее, гипнотизирующее и в то же время успокаивающее.

«Возьми себя в руки», – напряжённо подумал André и с благодарностью взглянул на Катю, чувствуя глубокую душевную потребность её присутствия. Ему показалось, что просто не было встречи, не было знакомства, он знал её всегда.

В церкви тётушка Розали взяла André под своё крыло, а на кладбище Катя не сводила с него глаз, чтобы прийти на помощь в нужную минуту.

Нескончаемые прощальные речи родственников и друзей уже начали утомлять нетерпеливую тётушку, она прошептала Кате на ухо:

– Сколько можно тянуть кота за все подробности? Одно и то же… Сейчас ты услышишь выступление психолога, – и она громко произнесла: – Послушайте, вы только послушайте, – глаза её светились надеждой и любовью. – Мои друзья-переводчики работали всю ночь, чтобы вы услышали что-то очень важное.

Уильям Блейк (1757–1827)

Перевод Татьяны и Петра Примак

После напряжённого дня, у всех словно открылись шлюзы говорливости, жестов, эмоций. В гостиной стоял шум и гам. Только André сидел безучастно на диване, опустив голову. Всё казалось ему бессмысленным, алогичным, печальным.

– Как тонко он всё чувствует и как остро всё воспринимает, – подумала Катя. Словно сплетение мысленного диалога заставило Андрея очнуться, и она увидела его грустный взгляд, робко искавший встречи с её глазами. Катенька, полная чувственной теплоты бросилась к нему, чтобы… но он уже снова опустил голову. Солнечные блики на рыжих Катиных волосах были как золотые ленты, она светилась вся нездешней добротой, но André этого уже не видел.

Энергичная тётушка Розали по традиции раздавала всем присутствующим на память что-нибудь из вещей или книг усопшей сестры. Катеньке досталась желтоватая книжечка Paul Geraldy «Toi et moi», открыв которую была поражена – 224-е издание!

– Читать будешь потом, а сейчас – держи, – Розали протянула ей перламутровую шкатулку.