К сожалению, у Джин Сиберг не получилось быть матерью, вся её энергия уходила на съемки, ведь «искусство требует жертв». А в этот период она снималась в психологически сложном фильме по роману Дж. Р. Саламанки «Лилит». Уходом и воспитанием Александра Диего (вскоре все стали называть его просто Диего) занималась помощница по дому, ставшая потом как член семьи, испанка Евгения Лакаста. Она говорила с мальчиком по-испански, привив с детства любовь к этой стране, отдавая ему все свое сердце. Диего так любил её и называл мамой. В четырнадцать лет он испытал всю тяжесть первой утраты – смерть Евгении. Он долго оставался неутешным, совсем не подозревая, что это только начало трагедии.

Все эти подробности вихрем пронеслись в Катиной голове, но она ограничилась только короткой фразой и показом любимой фотографии, на которой Джин, улыбающаяся и счастливая, склонила свою головку на мужественное плечо Романа, а он… вернее его лицо… но у Кати не было слов, чтобы описать его лицо, поэтому она прибегла к помощи поэзии Поля Элюара:

В этот эйфорический период Гари сопровождал жену во все страны, где проходили съемки Сиберг. Он мечтал написать сценарий специально для неё по роману Л. Толстого «Анна Каренина». Красота Джин и её наивность привлекали многих мужчин. В таких случаях Гари пользовался примером своего кумира Александра Пушкина – он вызывал соперников на дуэль! С 1962 года у него было разрешение на ношение оружия – револьвера марки «Смит-и-Вессон» под номером 983. Но голливудские трусы не являлись на место дуэли, забыв, что такое честь. Гари же никогда не боялся идти до конца и хотел быть хозяином положения не только своей жизни, но и смерти. Вот почему ему так нравилась идея абсолютного романа, романа total, в котором он мог быть одновременно героем и автором сценария. Что и говорить, его жизнь была сплошной роман, и не один, а несколько…

Катя уже сожалела, что упомянула о пистолете, как-то театрально получилось, ведь теперь все будут только и ждать, когда же раздастся выстрел. Но что делать, если переполненное сердце не может взвешивать слова…

Характер у Кати был прямой, цельный, без полутонов и нюансов. Она сама сравнивала себя с «черным квадратом на белом фоне» Казимира Малевича. У нее внутри был маленький черный квадратик, а белого простора было так много. Только иногда черный квадрат расползался во все стороны, поглощая белую чистоту, вызывая у Кати раздражение и гнев. Тогда Катя сердилась и старалась понять, ведь понять это значит простить, а простить – это так радостно. И тогда белое пространство внутри Кати росло и светилось, побеждая все черное. В такие моменты жизни она излучала какое-то внутреннее сияние, притягивая всех к себе. Единственное, что удручало её – это непонимание Джин Сиберг. С одной стороны она восхищалась этой наивной и юной американкой, такой упорной в борьбе против войны во Вьетнаме, такой самоотверженной активисткой за права индейцев и афроамериканцев. Её щедрость не знала границ – Сиберг финансировала различные организации, в том числе и «Чёрных пантер». Её добротой конечно же пользовались и не только добрые люди, но абсолютный идеализм Сиберг, её чувство вины за все преступления американцев, её мужество, с которым она противостояла угрозам ФБР, так нравилось Кате.

Но… Катя мечтала, чтобы рядом с Гари, писателем от бога, Мастером, была Маргарита, которая светом своей верной любви спасла бы его. Как жаль, что Джин так и не прочитала Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», самую потрясающую книгу XX века. Кате казалось, что Сиберг не поняла своей миссии быть женой Гари и быть матерью его сына. Поэтому так больно говорить об алкоголизме Джин, ведь она знала, что Роман терпеть не мог «алкоголь, алкоголиков и маршала Петена». А каково ему было прощать все её ненужные влюблённости вплоть до беременности от мексиканского революционера Carlos Navarra, которого Джин называла ласково «котёнок». Но Гари как настоящий мужчина успокоил её, поддержал и просил сохранить ребёнка (это была девочка), ведь они не были ещё разведены, и она могла позволить себе официально быть беременной.