Весь автобус внимательно слушает. Лица сосредоточенные. А чего же? Ну в самом деле, мало ли, как жизнь повернется. Кто же знает, как правильно, а тут – опыт, надо знать на всякий случай. Значит, головы отрубить и в мешок, а то деньги не дадут.

Закончив разговор, женщина замечает направленные на неё взгляды. Некоторое время молчит, сосредоточенно роется в сумке. Потом, коротко взглянув и обнаружив незатихший интерес, в пространство – объясняет: им продали цветы, они у них погибли, они хотят вернуть деньги.

2009

Остановка. Рядом ларёк. Подходит женщина несколько бомжеватого вида, спрашивает сигареты какой-то марки. Ларечница невнятно указывает.

– А что подорожали? Еще два дня назад у вас покупала – дешевле были.

– Так кризис.

– Я ваш постоянный покупатель. И раз кризис – должны же дешеветь, а то вы прогорите.

– Раз кризис – должны дорожать, а то мы прогорим.

– Да? Вы что думаете, я – бомжиха? Если хотите знать, я работала экономистом в НИИ (невнятно). Я точно говорю, при кризисе товары должны дешеветь. Вы неправильные цены поставили!

Ларечница в ярости высовывается из окошка наполовину, едва не упираясь в разъяренное лицо бомжеватой покупательницы:

– Что? Думаете, я все время вам тут сигаретами торгую, с рождения? Между прочим, я финансовый аналитик, специализировалась на динамике капитала в… рынка… (невнятно)…

2009

Трясясь в разбитом уссурийском автобусе, медленно петляющем меж сопками от самого Владивостока, я невольно наблюдал картину ухаживания. Сиденья в автобусе смотрели назад, и двадцать теток с оловянными глазами, каждая с корзинкой на коленях, смотрели назад, а на пустой задней площадке, на огромной автобусной шине, расположились – портовая проститутка и пьяненький морячок. Дама, видимо, была не до конца уверена в том, что клиент не сорвется, и потому хрипло смеялась и пыталась заглубить руку партнера себе под подол. Сидели они рядом, бок о бок, так что требуемое движение выворачивало руку в немыслимых местах – морячок вырывался, мутнел, икал, матерился, ему было жарко и плохо. Злая перебранка вновь сменялась хриплым смехом, и тянулось это часа полтора, пока автобус не остановился в промежуточном сельце – чтобы пассажиры могли размять ноги, а местные жители присоединились к поездке в славный Уссурийск. Пассажиры – тетки из окрестных деревень – разбрелись по пустой площади, запертой деревянными заборами и витринами магазинов с огромными замками на дверях. Очень хотелось курить и по возможности убрать с глаз пустынную площадь. Рядом у забора росли редкие кусты, я зашел в них, достал беломорину… За кустами виднелась глухая, без дверей, сторона автобуса, который закрывал происходящее от площади. Там, у автобуса, слышалась какая-то возня, и сдавленный женский голос шептал: «Не надо, ну не надо, увидят же, неудобно…». Я решил покинуть свою позицию и уйти на лысую площадь, и тут в прогале кустов увидел – ту парочку, моряка и проститутку. Они стояли у задней стены автобуса, он протягивал ей вскрытую пачку сигарет, приговаривая: «Да я же знаю, что тебе невмоготу, ну покури, здесь не видно…».

2004

Вы, наверное, помните: – Бэрримор, кто этой ночью так жутко выл на болотах? – Ваша жена, сэр. Свозили бы вы ее на море.

Жена моя, устав выть на болотах – это утомляет, если вы не знали, – нашла выход. Она решила купить бабочкарий. Потрясающая возможность. Тропические бабочки в вашей комнате. Вихрь красок и запахов лета под вашим потолком. Заменяет Таиланд и полЕгипта с Мальтой впридачу. Настроение становится тропическим, жизнь удалась, стоит гроши. Долго ли, коротко ли, но она перевела деньги и радушный доставщик привез ей купленный бабочкарий.