Ослепленная ревностью Татьяна, сорвав топорик с пожарного щита, ломанулась по коридору к каюте мужа.
Матрос, довольный шуткой, схватился за живот и засмеялся.
Гусев проснулся от страшного грохота. Ничего не понимая, вскочив с постели, он распахнул дверь и в проеме увидел разъяренную жену с поднятым над головой томагавком.
Увернувшись от топора, выскочив в коридор в трусах, он с удивлением смотрел, как его любимая обыскивает каюту.
– Где она?
– Кто? – растерялся механик.
– Твоя жена!
– А ты – то кто? – заорал в ответ Гусев.
– Вахтенный сказал, что к тебе уже одна пришла и вы с ней спать пошли.
– Да прикололся он, дура!
Татьяна, как истинная скво, с томагавком в руке, ринулась по коридору к выходу.
Вахтенный матрос, довольный своей шуткой, все еще продолжал смеяться.
«Шутка не удалась» – промелькнуло у него в мутнеющем сознании, после удара топором плашмя по голове. Нашатырь привел его в чувство, Татьяна плакала, механик громко ржал, перевязывая ему голову.
Инвалидная группа
Моторист Саня, в легком подпитии, уже в который раз спрашивал тралмейстера Локотова.
– Нет, Гоша, ты объясни, почему, когда появляется милиция и прекращается драка, всех обычно, забирают, а тебя нет.
– Ты, пока трезвый, вникай, я стараюсь быть трезвее всех, в критический момент со спокойным лицом иду навстречу блюстителям порядка на прямой ноге.
– Ни черта не понял, поясни.
– Я иду, не сгибая одну ногу, прихрамывая, у ментов психологически, на уровне подсознания, вырабатывается мысль, что инвалид в драке участвовать не мог, и они пробегают мимо.
– Ну, ты сказал, конечно, витиевато, но суть понятна. Надо будет взять на вооружение.
Через несколько дней в ресторане «Волна» на морвокзале, Гоша и Саня принимали активное участие в драке с военными мичманами. Почувствовав приближение «закона» (пикет милиции находился рядом, на первом этаже, в зале ожидания), Гоша рявкнул:
– Уходим!
Быстро спустившись на первый этаж, они услышали топот и Локотов, используя свой опыт, двинулся навстречу на прямой ноге, сзади ласково на его правое плечо легла Санькина рука.
Двое милиционеров уже проскочили мимо, зато у остальных от удивления широко раскрылись глаза. Лейтенант милиции, засмеявшись, на ходу крикнул:
– Инвалидов в пикет!
Обернувшись, Локотов увидел странную картину: его бородатый друг, высоко задрав голову и закатив глаза, семенил, положив руку ему на плечо и изображая слепого.
Картина действительно была комичной – за хромым поводырем шел слепой, и оба – в морской форме и при галстуках. Гошин опыт не пошел мотористу на пользу.
Уже в «обезьяннике» Локотов шипел на Саню:
– Ты что, придурок, ничего умнее придумать не смог.
– Все как-то быстро, ничего в голову не пришло.
С тех пор Гоша хромал, только в том случае, когда был один.
Юбилей
Бывшему моряку Николаю из Мурманска от друга, которого он не видел уже лет пятнадцать, пришла телеграмма:
«Жду шестнадцатого мая на юбилей. Вася.»
Николай долго ломал голову, юбилей – чего?
Они были одногодки и 42 года – юбилеем не является. С женой он давно развелся и жил один. Поломав еще немного голову, он решил выехать в Мурманск 14 мая, чтобы заранее определится с соответствующим подарком.
Юбилей они праздновали вдвоем, от перепоя, в течение двух недель, практически не приходя в сознание. Пили, ели и спали на кухне. У Василия была однокомнатная квартира.
*Ровно десять лет назад был начат ремонт комнаты в его квартире.
Штанга для зарядки
ПСТ готовился к отходу. Шла погрузка промвооружения, продуктов. Даже помполит получал спортинвентарь и целую кучу каких-то плакатов. По каютам моряки допивали водку, припасенную в рейс, рассказывая друг другу о своих приключениях во время стоянки. По трансляции прозвучала просьба всей команде собраться в салоне. С грустью оторвавшись от стаканов, прервав веселые разговоры, все медленно поплелись к месту сборища. Корабельный поп, как ласково называли помполита, получил какое-то образование по своей специальности и в море выходил первый раз. Собрав большую часть команды, он начал длинную проповедь, вгоняя подвыпивших моряков в сон. Он говорил о том, какой спортинвентарь получен, упомянув среди прочего две шестнадцатикилограммовые гири. Тралмейстер Локотов, которому изрядно надоела эта нудная речь, с возмущением воскликнул: