Когда очнулся, ему в лицо дул порывистый колючий ветер. Песок вокруг него змеился. Над пустыней вставали тёмные смерчи. В ушах у него свистело и гудело. И никакой горы тут нет и, стало быть, не было. Это ему после ведьминого зелья примерещилось. Он стал собираться домой. А где велосипед и где вещи? Надо включить логику. И он включил, и она ему подсказала, что вещи засыпал песок за время непогоды.

По пути сюда, в страну Вада, когда оглядывался, он утешался тем, что оставляет чёткие велосипедные следы. Но следы, конечно, исчезли. Общее направление в обратную сторону он определил, но… слишком общее: запад.

– А-а! – закричал с поздней досадой. – Я ведь заклятие бабушки вечером не произнёс!

Стал вспоминать слова, но не вспомнил, да и поздно просить разрешения на вход, когда собрался уходить.

Принялся искать велосипед: без велика отсюда и за сутки не выбраться. Да ещё без воды. Ох, как надо ему торопиться! Затравленно оглядевшись, он принялся раскапывать бугорок песка и откопал кое-что. Не поверил, когда увидел нос. Потом открылось лицо. Не может быть! Его собственное лицо. Зеркала нет (чтобы сравнить), но он и так помнит своё лицо. Потом руку откопал – детский шрам от ножа на большом пальце… есть! И рубашка на плечах та же, которая сейчас на нём. И кисточка волос на затылке, перехваченная специальной верёвочкой.

Он ощутил к себе не только неуважение, но резкую неприязнь.

Словно преступник, он огляделся по сторонам… а какие тут свидетели! Ветер снова принялся резво играть песком, таская из пустого в порожнее, взвинчивая змеев, окрестную даль окутывая сумрачной мутью.

Путник стиснул челюсти и сощурился, то ли оберегая глаза от песка, то ли от кислого и страшного зрелища. Его тело лежало перед ним убитое, и всё это было в подлиннике: и рубашка, и подаренные бывшей женой часы на запястье. Даже глупое выражение лица, которое песок вновь закапывает.

Если он сошёл с ума, этому не было свидетелей, и надо молчать. Надо спешно уйти отсюда и никому не проболтаться о случившемся. И в дальнейшем придётся молчать о том, что он сумасшедший и у него раздвоение внешности. А может, он стал астральным телом, призраком?

Начитанный от безделья менеджер напрасно пытался найти опровержение тому факту, что он пребывает в телесной привычной форме, в той же одежде, с теми же наручными часами – и часы ходят! А в нём струится и пульсирует кровь, и он даже вроде бы хочет пить. А, впрочем, что такое реальность: вода или Вада? Он посмотрел на своё лицо, по которому бегал провеянный ветром песок, и отпрянул – прочь, в путь! К новой жизни!

Едва отойдя от своего тела, он ощутил незнакомую в себе лёгкость, будто старый несносный груз он скинул с плеч. Радость будущего наполнила его. Он ускорил шаги и с каждым шагом убеждался в подлинности самого себя и своей радости. Ему подарили величайший на свете праздник: похоронить своё прошлое, свою постылость без гадкого самоубийства. Он ликовал. Песок и ветер не смущали его, он был заряжен энергией и сквозил в пространстве, как парусник.

Спасибо дяде, – сказал он, и заметил, что впервые в жизни кого-то благодарит. И благодарность его тоже оказалась радостью.

А ведь можно было обновиться в Москве, не обязательно было ехать в пески, догадался он. Страна Вада везде. К его радости примешалась досада на себя, что вовремя не догадался…

Прошлое умеет быть вампиром. Привычки человека – это шкура, которую надо порой сбрасывать, как делают змеи и личинки насекомых. Но человеку такое сделать не позволяет самолюбие. Какой же я тупой! – воскликнул он, однако радость в нём росла. Он наполнялся свободой и стремлением в будущее. Как ракета, отбросившая ступень, он продолжал набирать скорость и терять вес.