Именно эта руководитель-психолог и протестировала Костю на следующий день после похорон матери. Дала ему какой-то рисуночный тест. И вынесла вердикт: «С ним все в порядке». Как может быть все в порядке с подростком, только что похоронившим мать, неведомо. Этим она, как сейчас говорят, заморачиваться не стала. Вердикт был доведен до сведения учителей и администрации школы. И точка. Как они могли в это поверить и на этом успокоиться, мне неведомо. Но мальчик остался один на один со своей бедой.

Несколько месяцев (!) он пролежал дома под одеялом, не желая ни с кем общаться. Ни классный руководитель, ни другие учителя не пришли на помощь. Только друзья, в конце концов, влезли через окно, как-то подцепив снаружи раму, благо первый этаж. Они-то и вытащили его из той бездны горя, в которую он провалился, брошенный всеми.

Брошенный всеми? В человеческом смысле – да. Зато в бесчеловечном смысле он в этот момент стал интересен всем своим родственникам. Точнее, не он, а квартира, которую мать, работая день и ночь, приобрела для единственного сына. Изо всех щелей к нему потянулись жадные руки, желающие эту квартиру отнять у сироты и заграбастать себе. Проклятье москвичей – квартирный вопрос!

Есть некоторые моменты Костиной биографии, о которой он не хотел бы упоминать в публикации. Поэтому пропустим подробности борьбы за жилплощадь глубоко несчастного и еще очень неопытного в житейских делах подростка. Добавим к его горю еще эту крысиную возню – и вообразите, как было у него на душе. Конечно, ему назначили опекуна – но этот опекун был как раз один из тех, кто бессовестно имел виды на его жилье.

Потом один из знакомых рассказал ему обо мне. Парень несмело подошел и сказал, что ему нужна помощь психолога поводу заниженной самооценки. И тут снова, как коршуны, налетели те самые его школьные психологи и подняли шум, что я не имею права работать с ним. Да, действительно, формально я не имела права без согласия опекуна. Эх, если бы я знала, что юноша пережил смерть матери! Я думаю, что нашла бы способ получить это согласие и все-таки поработать с ним. И смогла бы помочь ему! Ведь у меня немалый опыт помощи тем, кто пережил смерть близкого человека! Но он не из тех, кто сразу открывает душу, и поэтому в первый момент сказал мне лишь о заниженной самооценке. В этот момент НЕДОБРАЯ ПСИХОЛОГИЯ вновь перешла ему дорогу: его посадили все за те же тесты – и на этом дело закончилось.

И все же, прямо как в сказке, Добро вступило в свои права. Пусть не в форме психологической консультации, нет. Совсем в другой форме, намного более важной и жизненной. Накануне своего 17-летия, через два с лишним года после смерти матери, Костя остался без опекуна (опекун спился). Стали лихорадочно искать ему замену. Но кто возьмет в свою семье 17-летнего юношу под потолок ростом и с уже сформировавшимся характером?! Я согласилась. И Костя стал моим сыном.

В первый день, когда он пришел знакомиться с Ксюшей и Денисом (о них здесь отдельные публикации), я наблюдала «обыкновенное чудо»: все трое до одиннадцати ночи сидели рядышком и… пели. Я никогда не видела, чтобы дети сидели и вот так пели.

И вот он пришел к нам жить, почти задевая головой потолок (190 см, однако!) Посмотрел сверху вниз на малюсенького Дениса (122 см на тот момент), который только полгода, как приехал к нам жить из детдома, и воровал, курил, хулиганил вовсю. Потом поднял его в воздух, потаскал на руках – и вновь поставил на землю.

– Вот что, – сказал Константин, мгновенно входя в роль старшего брата, – если ты прогуливаешь школу, я буду водить тебя туда за руку. Если ругаешься матом, я вымою тебе рот с мылом, как это сделала когда-то моя мама. Если водишься с плохой компанией, я их разгоню, они мне даже до плеча не достают. А если маму не уважаешь – заставлю уважать.