То, что это незаурядный душевнобольной, доктору стало ясно при первой же встрече с ним. Но пациент долгое время не шел на контакт. Находясь под капельницей, казалось, он не слышал вопросов врача, его органы слуха, как и зрение, были также атрофированы. Человек угасал, медленно и верно, как тает под пламенем свечной огарок.

Однако доктор не терял надежд. Однажды, когда он снова открыл облезшую от многочисленных слоев белой краски дверь больничной палаты, и, присев на край постели страдающего психическим заболеванием, продолжил свои попытки заговорить с ним, тот откликнулся. Ожили, задрожав, его глаза, затем И. попытался, правда, безуспешно, подняться, и, наконец, испуганным голосом произнес:

– Я не один?

– Прекрасно, – улыбнулся доктор. – Значит, вы меня слышите.

– Мне кажется, что я слышу, чей-то голос.

– Вам не кажется. Вы действительно слышите мой голос.

– Тогда почему я вас не вижу? – снова попытался привстать больной. Он крутил головой по сторонам, пытаясь увидеть своего собеседника. Ваш голос где-то совсем рядом, но он идет из пустоты.

– У вас просто проблемы со зрением, поэтому вы меня и не видите, – мягко объяснил врач.

– Нет, – горько усмехнулся И.– Я уже практически выздоровел. Слепота окончательно прошла. Я отлично вижу, что окружает меня, где нахожусь, но почему не могу найти вас? Прекратите прятаться!

– Я не прячусь, дорогой мой, уверяю вас. Интересно. И что же, любопытно узнать, вы видите? Где вы находитесь?

– Сырые стены, потолок, пустое брошенное помещение, здесь они все оставленные. Старая, сломанная мебель: подранные кушетки с вырванным поролоновым наполнителем, стулья, прогнившие от воды, доски на окнах, забитые ржавыми кривыми гвоздями, на полу – крошки от раздавленного стекла, много разбросанных исписанных листов, какие-то детские игрушки и старое заскорузлое тряпье. Склянки, шприцы, заплесневевшие бутылки с лекарствами, упаковки таблеток, бинтов, что-то похожее на аппарат, которым врачи слушают дыхание, кажется, он называется стетоскоп? Тут раньше, наверное, был аптечный пункт, множество других, неизвестных мне предметов, лужи воды от дождя, который проникает в это место сквозь щели и дыры… – бормотал тот.

– Вы действительно это наблюдаете? – изумился доктор. А, положим, дотронуться до чего – нибудь?

– Что именно? – недоуменно спросил И.

– Возьмите в руки любой предмет из тех, что вас окружают. Какой он? Опишите его, – попросил психиатр.

– Ну… обыкновенный стул, старый, обитый потертой материей, с продавленной спинкой и расшатанными ножками. Зачем вы заставляете меня это делать? – нотки раздражения появились в голосе И.

– Удивительно. Ни один мускул не дрогнул. – сам себе сказал доктор. -Скажите, милейший, как вы попали в это помещение, в эту ммм… будем считать, аптеку? Что вы делаете в ней?

– А вы разве находитесь не со мной? – затревожился И.

– С вами, с вами, не волнуйтесь. Я теперь, ваш доктор и буду постоянно рядом. Вы чувствуете меня? Он взял и положил свою теплую ладонь на руку больного, но тот мгновенно ее отдернул, будто получил небольшой разряд электрического тока.

– Не делайте так больше – мне страшно, – попросил больной. -Пожалуйста.

– Хорошо, – успокоил его доктор. Расскажите, как вы попали в это место. Вы же помните, где жили раньше? У вас была другая жизнь, своя квартира, родители, друзья, наконец…

– Вот именно: другая жизнь, – подхватил И. – Когда я заболел и внезапно ослеп, то стал много пить. Гораздо больше, чем прежде. Вот и в тот день мы выпивали… С друзьями в моем доме… другом доме. Они часто навещали меня. Так сказать, поддерживали. Хотя, какие это друзья… – скривился И. – …я чувствовал: им просто негде и не за что было пить, а деньги у меня всегда водились, пенсия по инвалидности как никак, вот и повадились всякие ко мне ходить.