— Э, нет, милая. Так дело не пойдет. Ты у него на шее не сидела. Ты и работала, и тащила дом на своей шее. Вила ему уютное гнездышко. Которое этот скот развалил своими копытами. Так что имеешь право на половину имущества, нажитого в браке.

— Надь, я не хочу так … Мне не нужны скандалы.

— Воот! — Надька подскочила и тряхнула меня за плечи. Вот из-за такого поведения твой ублюдочный муженек и считает тебя безвольной куклой. Оставил подачку в виде квартиры, вытер ноги и ушел. Всегда на все согласная женушка. Дома сидела, борщи варила, глаза не мозолила. Попросил развода — и тут сразу вышло все по его хотелкам. Хватит, Лана. Покажи уже наконец зубы!!!

— Да что я могу?

— Да хотя бы нервы ему попортить и потаскать по судам. Побороться за имущество. Чтоб жизнь медом не казалась.

— Ну и кто возьмется представлять мои интересы? — протянула я после пары минут размышлений. — Да еще так, чтобы адвокаты Бессонова меня потом без штанов не оставили?

— О, есть у меня кандидатура, — хищно оскалилась Надя. — Явлинская Анастасия Георгиевна. Глеба твоего она терпеть не может и с радостью поставит засранца на место. А в своем деле она та еще акула, мне до нее расти и расти. Тут уж как бы твой Глебчик без штанов не остался.

— И ты сможешь сделать так, чтобы она взяла мое дело?

— Отвечаю. Возьмётся как миленькая. И даже скидку солидную сделает за право размазать твоего почти бывшего. А остаток расходов я сама готова покрыть. С тебя нужно лишь согласие. Не дай ему кайфовать. Пусть получит свою ложку дегтя.

Я долго решаю, стоит ли идти на такой шаг. Брожу по дому, рассматриваю семейные фотографии, вспоминаю все, что между нами было. А потом вспоминаю вчерашний день. Воскрешаю каждое слово, сказанное Глебом и ударившее меня наотмашь. Его фразы о том, какая я бледная мышь, как он меня стыдится, как надо мной смеются его придурошные друзья. И самое главное, слова о его новой бабе. С которой наверняка вчера трахался.

Трахался, мать его, в годовщину нашей свадьбы. Долго, с оттяжкой, скорее всего, всю ночь напролет. А может, и сейчас пыхтит, наяривая накачанное во всех местах тело. Спит с какой-то давалкой, лезущей в чужие семьи и хорошо раздвигающей ноги. Интересно, чем она его приворожила? Что она ему дает? Минет, анал, что?

Да, у нас с ним до таких вещей не доходило. Признаюсь, я несколько консервативна в этом плане. Такие виды физической любви были мне непонятны и неприятны. Но Глеб никогда и не настаивал, мне казалось, что ему это неважно. Ведь любовь — это нечто большее, чем спаривание двух тел. Она ведь не зависит от навыков сосания жены. А если зависит, то это и не любовь. Так, дешевая подделка с черкизовского рынка.

И чем больше я об этом думаю, тем сильнее распаляю себя. Злость поднимается из самой глубины моей сущности. Злость и обида брошенной, оскорбленной в лучших чувствах женщины. Нет, я не буду больше послушной девочкой, сидящей на поводке. Не дождется.

Стиснув зубы, собираю все имеющиеся в доме фотографии, вытряхиваю снимки из альбомов, из рамок, висящих на стенах, а потом иду в кабинет, где стоит шредер.

Сев в теперь уже мое кресло, начинаю методично и без сожаления пропускать снимки через лезвия. Один за одним.

Сижу и наблюдаю за тем, как кадры нашей жизни рвутся на ровные полоски бумаги, которым самое место в мусорной корзине.

Как только с этим было покончено, утилизации подверглись и все цифровые версии. Из компьютера, из облака, из жестких дисков. Я стирала все следы присутствия Глеба в своей жизни.

В общем, когда пришла на кухню, я уже все для себя решила.

— Я согласна, Надь. Пусть мой муженек увидит небо в крапинку.