Макс, сидел, спиной к стене, и боком к каким – то ящикам, и дремал. Я немного отошел от внезапной незнакомой мне паники, и смотрел по сторонам, перестало тошнить. И я заметил, что люди, которых я принял за головорезов, держали в руках оружие, они осматривали его, насколько позволяли судить мне мои познания в военном деле, оружие готовили возможному бою.

Я встал со своего места, несмело шагая, я прошел вдоль внутреннего пространства самолет, только сейчас я заметил, что внутри он еще огромней, чем снаружи. Ящики с гуманитарной помощью, были накрыты белой брезентовой тканью, на которых был вышит красный крест, сверху был прозрачный полиэтилен. Таких ящиков было восемь, они были огромными, два моих роста как минимум.

Прошел дальше, недалеко от головорезов, на противоположной скамейке сидели, видимо такие же сопровождающие как я. Они что – то обсуждали, читали и передавали друг другу какие – то бумаги.

И тут меня осенило, я даже не посмотрел сопровождающие документы, то есть фактически, я даже не видел, что это за ящики, и если их содержимое не соответствует тому, что написано в сопроводительных документах – это беда. Тем более, что это гуманитарная помощь. Ладно, наверное я уже просто не соображаю ничего от чувства паники. Думаю, что как всегда все уже учтено принимающей стороной, и проблем не возникнет. А если возникнет, то все просто, набираю номер хозяина, надеюсь все проплачено.

Мои мысли прервал голос пилотов в динамике внутренней связи, я аж вздрогнул.

– Руслан, – позвал меня Максим, – иди, сядь, мы заходим на посадку.

– Вот мы и в пункте назначения, – я посмотрел на Максима.

– Да, надо приготовиться, кстати, посмотри в окно, и насладись, мы над Пальмирой, всемирное наследие, которому потихоньку приходит пиздец от рук, так называемых сепаратистов, или освободителей, кому как удобно.

Я посмотрел в окно. Под нами были красивые строения, во многих местах были пожары, дыма было много, непонятные скопления людей, непривычная для меня картина.

Я опустил глаза, посмотрел по сторонам, атмосфера в самолете накалилась, люди собрались, некоторые занервничали, я так вообще чуть не обосрался, и проговаривал про себя, – всего лишь несколько часов, и надо валить. Надо валить, как же мне страшно.

Самолет сделал круг для захода, начали снижаться, коснулись шасси о полосу, немного тряхнуло. И чем сильней замедлялся ход самолета, тем больше стыла кровь, сердце ускоряло ритм, глаза смотрели в одну точку.

Мы остановились, заговорили пилоты, зашумели внутренние системы оповещения, подавались звуковые сигналы.

Задняя грузовая дверь самолета начала медленно ползти вниз, в пространство самолета начали проникать солнечные лучи, а с ними ворвался горячий воздух, крики людей на взлетной полосе, какие – то команды, и донеслись те самые страшные звуки. Это были звуки выстрелов, взрывы, гудение сирен.

– Руслан, соберись, и сосредоточься на своей работ, – Максим развернул меня к себе, – и вот еще что, на вот это на всякий случай, надеюсь умеешь пользоваться, – Максим протянул пистолет.

Я его взял, и чуть не выронил, поняв почему, я немедленно вытер руки о край пиджака, и унял дрожь пальцев. Спрятал пистолет, за пояс сзади.

Максим смотрел на меня в упор, и я понял, здесь и сейчас у меня нет никого, кроме него, надеяться не на кого, как хорошо, что он рядом.

Повернувшись обратно к грузовой двери, я увидел, что она уже полностью открыта, начали собираться люди.

Наши люди – головорезы стояли справа от выхода, технический персонал, и остальные сопровождающие – слева. Из этой группы вышли два переводчиков. Первая фраза, как я понял, была приветствием, после чего они вышли к людям, встречающим самолет.