– И ты с ними не контактируешь?

– Не с кем контактировать. – Глаза Ольги увлажнились. – До второго курса я ездила домой, пару раз, и, знаете, Нина Григорьевна, зареклась. Отец днями не просыхал, мать ему под стать. Я пробовала им помочь, но, по-моему, это невозможно. Они… невменяемые. Тогда я предпочла разорвать отношения. Это было легче, чем наблюдать, как они… – Ольга замешкалась, а потом добавила шепотом, – наблюдать их конец.

В тот вечер Нина решила повременить с расспросами и, обняв невестку, дала ей выплакаться. Да и сама смахнула слезу.

Так что Днепродзержинск в качестве убежища отпадал. Ситуация усугублялась тем, что Ольга не просто была на сносях, а готовилась вот-вот родить. В таком положении колесить по свету было чрезвычайно опасно. Тем более, в компании тюти Ростика, от которого толку как от козла молока. Промучившись с полчаса, Нина взялась за старые телефонные блокноты. А, поколдовав над ними, отправилась к телефону. Ольга вышла на кухню к мужу. Тот сидел за столом и чертыхался, вращая ручку настройки приемника. Из динамиков летел характерный для коротковолнового диапазона треск, перемежаемый обрывками фраз.

– Они говорят, будто на станции крышку реактора снесло, – пересказал услышанную из-за океана информацию Ростик. – Представляешь? Вроде, первое облако улетело в Скандинавию, и у них там дозиметры зашкалило. В Припяти есть жертвы, а уровень радиации много выше нормы. Их глушат постоянно, – добавил Ростик, возвращаясь к ручке. – О! Опять началось. – Голос диктора потонул в вихре помех. Через мгновение из динамиков доносилось только мощное и ритмичное «бу-бу-бу». – Заглушили, – резюмировал Ростик. – Это НАШИ стараются. Ничего. Сейчас перенастроимся.

– Обожди, – попросила Нина Григорьевна. – Значит так, ребята. Я, насчет вас, договорилась. Завтра вы с Ольгой выезжаете в Ужгород. Там у меня старинные знакомые. Рожать, Оля, будешь в Закарпатье.

– Меня из института попрут, – попробовал возразить Ростик.

– Забудь, – отмахнулась Нина. – Я с деканом поговорю.

Вечером следующего дня они втроем отправились на вокзал. Представившаяся картина, едва они подкатили к главному входу на такси, поражала воображение, словно материализация апокалипсиса. Вокзал напоминал растревоженный улей. Нина подумала о хаосе сорок первого года, хотя ее память базировалась на подсознательном уровне. В живую она, конечно, ничего не помнила. Люди штурмовали вагоны, давка на перронах была невероятная. В воздухе стоял многоголосый рев. Детей просовывали через окна. Толпа раскачивалась, как прилив. Ольге сделалось дурно.

– Ой, Нина Григорьевна, – выдохнула она. – Ой…

– Ростик, а ну, держи ее! – крикнула Нина, сразу оценившая ситуацию.

– Ой, мамочки!

– Товарищ милиционер! – завопила Нина, заметив неподалеку серую фуражку с красным околышем. – Товарищ милиционер?! Сюда!

Карета скорой доставила Ольгу в дежурную больницу. Нина втиснулась в скорую, растерянный Ростик остался у вокзала. Как только Ольгу переправили в приемное отделение, Нина ринулась искать главврача.

Двенадцатого мая 1986-го года Ольга Капонир родила мальчика. Роды прошли успешно. За роженицей и младенцем приглядывали на совесть. Через неделю Нина Григорьевна взяла служебную банковскую «Волгу», и забрала Ольгу с малюткой домой. В квартире их поджидала звенящая чистота. Накануне Нина, мобилизовав Ростика, выдраила полы хлоркой, перестирала занавески и покрывала, а с пылью расправилась при помощи пылесоса. Все окна и форточки были задраены наглухо, как люки на боевом корабле перед боем.

– Ух ты, – пробормотала Ольга, которую после свежести улицы прошиб пот. – Душно-то как.