А колокол-то знатный вышел. Первый раз, когда Митрофан язык раскачал, – звук полетел за пределы наших деревень. Ждали, когда успокоится, чтобы снова ударить, так два дня и прошло, все гудел. Звук такой глубокий-глубокий. Стоял Митрофан, прям под самим колоколом. Так люди потом замечать стали, что у него волосы – как смоль сделались, ни одного седого, как молодой! И потом приходили, кто верил и кто не верил, кто давал монетки, и кто не давал, всякий исцеление получал. Висит и по сию пору этот Иван-колокол, на самом красивом месте в Разгуляе, и паломники со всего миру, кто прознал – тянутся к нему, посмотреть на это чудо. Величавый такой, с надписью на пояске «Aegros vocant, vivere cantare».

3 сентября 2018

Очередной миг смены реальностей. Каждый раз я выныриваю с надеждой, что в этот раз будет проще. Последний мой мальчик Венька – авеша, обладающий удивительным даром. Сколько мы с ним прошли вместе, но там я был просто Хранителем, а тут совсем другое. Каждый раз сердце обливается кровью.

***

– Мам мам… мам, мам?

Это будет единственное воспоминание Малюхи, связанное с детством. Образ матери останется в его памяти размытым силуэтом на старом диване.

– Мам? Ну мам…

Он толкал её, теребил рукав халата, ожидая ответа. Малюха – тогда он был еще Игорем – хотел есть. Он бежал босыми ногами по старому паркету на видавшую виды кухню, где свалены в раковину в одну кучу грязные тарелки и пахло затхлостью, и открывал старый пожелтевший холодильник. Смотрел с минуту в его пустующее нутро, трогал пальчиком кнопочку, которую выключал концевик и бежал обратно к дивану…

Малюха пытался до неё докричаться. Три дня… уже чертовых три дня мальчишка тщетно пытался её разбудить, не в силах осознать значение утраты. Он достал из шкафа все постельные принадлежности, укрыл её холодное тело. Вытирая слезы и глуша в себе рыдания, он пытался хоть как-то сократить время, но оно было неумолимо. Малюха уже не смотрел на неё. Он сидел. Просто сидел и раскачивался из стороны в сторону. Иногда толкал затвердевшее тело, не в силах смотреть на того, кто был самым дорогим на всей планете. Он понял, что это не игра.

– Мам? Мам… маам, мама? Маам… мам, – звал он тоненьким, срывающимся на всхлипы голоском.

За окном, одиноко выглядывающем на Камергерский переулок, усевшись на протянутой к окну ветке прокричала ворона, и Малюха, выпроставшись из-под одеяла, побежал смотреть на унылый пейзаж за окном. Обычная, ничем не выдающаяся для него, в силу, наверное, возраста, осень выдавливала на окно редкие капли едва зарождающегося дождя. Ворона с любопытством смотрела на Малюху с разных сторон, меняя ракурс так, словно хотела увидеть новую картинку, на которой вдруг протянутая рука из форточки швырнет в неё каким-нибудь кормом.

Земные не могут вмешиваться в сценарий жизни людей прямо. Мы лишь имеем косвенное влияние на определенных людей, пересекая вектор возможностей. Мы создаём ситуацию, но определяющим моментом становится выбор человека. Сейчас нужно было чьё-то вмешательство, чтобы спасти пацана.

***

Малюху приютил старый домушник, у которого был минимум зубов и неплохая школа преступлений. В тот день Гамлет отрабатывал квартиру в пустующем большом доме. И если бы не случайность, то замерзающего и обессиленного от голода паренька нашли бы не скоро.

Старый квартирный вор почуял трупный запах, и пошел на него как утка на манок. В то голодное время вор знал наверняка – где есть падаль, там можно поживиться. Спускаясь с большим тюком по железным перекрытиям со второго этажа, он увидел свернувшегося в калачик паренька, который лежал в ногах у своей умершей матери. Гамлет натянул водолазку на нос, и надавил плечом на фрамугу. Он сгреб паренька, талоны на хлеб, икону, и устремился на воздух с тюком на одном, и парнишкой на другом плече. В воровском мире Гамлета знали, боялись и уважали.