2) Взгляд царя Алексея Михайловича на поступки его «прадеда», внушенный, вероятно, Никоном, изменился впоследствии, после их ссоры и ссылки Никона, на противоположный. На соборе 1666–1667 гг., собранном для суда над Никоном, было зачитано перехваченное письмо экс-патриарха Дионисию патр. Константинопольскому, написанное из ссылки в феврале 1665 г. В нем, в частности, Никон писал, что митр. Филиппа «царь Иван…мучи неправедно». Эти слова ссыльного патриарха вызвали «резкую отповедь Алексея Михайловича: “Для чего он, Никон, такое бесчестие и укоризну блаженныя памяти великому государю и великому князю Ивану Васильевичу всеа Руси написал?”» [45, с. 30]. – Яркая характеристика неверности царя Алексея Михайловича собственным взглядам, словам и обещаниям.
Путешествие в Соловки было нелегким и опасным и потребовало немалого мужества. 11.3.1652 выехали из Москвы, отплыли (вероятно, из Архангельска) на трех ладьях 14.5, на следующий день попали в Белом море в сильный шторм. Одна ладья (царских дьяков – Ивана Пустынникова и Гавриила Леонтьева) утонула (погибло 69 человек), ладью князя И. Н. Хованского отнесло к Николо-Корельскому монастырю, ладью Никона забросило в Пудожское устье [38]. «Вси ладьи разбишася, а ладья в ней же дьяк с прочими беша без вести погибоша» [43, с. 28]. Не устрашившись дурного предзнаменования и грозной стихии, Никон 22.5 начал 2-е плавание; достигли Соловок 29.5. Выполнив все порученное, Никон увез из монастыря мощи свт. Филиппа, конечно, против воли всей соловецкой братии; ее недовольство этим и нелюбовь к Никону имели значение в последующих событиях. Нелюбовь, вероятно, была взаимной. Обитель, в которой Никон принял монашество – Анзерский скит – он изъял «из-под власти Соловецкого монастыря, а такие богатые монастырские вотчины, как Кушерецкая волость и Пияльское усолье, с землею, людьми и всеми доходами были взяты <от Соловецкого монастыря> в Крестный Кийостровский монастырь <о нем см. с. 141–142>» [122, с. 20].
Вернулся Никон из Соловок в Москву с мощами митр. Филиппа (торжественная встреча состоялась 9.7.1652) уже после смерти патр. Иосифа (15.3) и был соборно избран (жеребьевка состоялась для формальности; указанный жребием престарелый священноинок Антоний немедленно категорически отказался), как и ожидалось, на его место. Прот. Аввакум написал в своем житии, что он и его друзья – боголюбцы просили в патриархи Вонифатьева, но тот «не восхоте сам и указал на Никона». Если это известие – правда, то Вонифатьев, конечно, «не восхоте», как всегда, противодействовать желанию царя видеть Никона на патриаршей кафедре. Замечательно, что в другом своем сочинении Аввакум «писал об избрании Никона так: “Протопоп (Вонифатьев) же увеща царя и царицу, да поставят Никона на Иосифово место. И я, окаянной, о благочестивом патриархе к челобитной приписал свою руку”» [139, с. 106–107]. Можно думать, что за избрание Никона в патриархи был не только Аввакум, но и все будущие противники Никона – основатели старообрядчества (тогда еще его друзья), вероятно, сочувствовавшие его теократической программе, и не предвидевшие, какие способы и средства он изберет, уже очень скоро, для ее осуществления.
Никон долго не соглашался принять патриаршество; это не было манерничаньем и не было только выполнением требования этикета или традиции, но преследовало далекие и возвышенные цели.
Что таковы были требования этикета и традиции, можно убедиться, читая, например, о поставлении в патриархи митр. Казанского и Свияжского Адриана в 1690 г.: он «множицею отрекался, яко не могий нести таковаго великого бремени» [138, т.1, с. 107].