Вот замечательный пример «помощи» православных союзников русским войскам в 1915 г., описанный мемуаристом – казачьим офицером, сердечно печалившимся о тяготах казачьих лощадей: «В Румынии у нас были недоразумения с фуражом. Вагоны приходили исправно, пломбы целы, а внутри вагонов ничего нет. Румыны проламывали дно вагонов и крали овес и сено. Командующий армией генерал Лечицкий несколько раз предупреждал железнодорожное начальство и грозил наказанием, но кражи продолжались. Тогда Лечицкий вызвал к себе главного железнодорожного начальника и велел его выпороть, а он оказался чиновником в генеральском чине. Скандал.» [177, с. 147]. Подобных наблюдений русских офицеров – множество. Замечали это и иностранцы: «В этой деревушке была церковь, – пишет фон-Пфейль. – Стало быть, был там и священник. Жилищем ему служила жалкая избушка с одной комнатой, содержимой, впрочем, в большой чистоте. <…> Присоединившийся к фон-Пфейлю <русский> офицер-попутчик третировал беднаго священника, как своего лакея: он должен был носить воду, исполнять некоторыя черныя работы на постояльцев, даже снимал с них сапоги. Немудрено, что болгары, как заметил наблюдательный немец, не долюбливали русских и смотрели на них хмуро» [326, с. 291].

Все это принимало в расчет турецкое командование. Так, 25.08.1877 турецкий главнокомандующий говорил (по-немецки) русскому офицеру-парламентеру: «”Неужели вы думаете, что болгары вам будут благодарны? или что сербы теперь благодарны? Я знаю дело хорошо…Я знаю, что сербы стреляли в русских”. Затем он доказывал, что болгары неспособны к восстанию, что и сербы не воинственны, что толка от них не будет» [129, с. 151]. В 1877 г. турецкое командование, действительно, по многолетнему опыту войн против России «знало дело хорошо».

Таким образом, царь Алексей Михайлович, вероятно, ошибался в оценке военной силы Османов и размера и качества помощи, которую можно было получить, в войне против них, от их подданных – балканских христиан. Но он знал, конечно, что положение России и Турецкой империи в отношении взаимо-иноверных подданных симметрично. Османы оккупировали и пытались (с очень небольшим успехом, в основном, на территории Боснии) исламизовать православные страны, которые стремились «освободить от притеснителей» (на деле – подчинить себе) русские цари, а русские цари военной силой господствовали над многочисленным воинственным и вполне боеспособным мусульманским населением Крымского, Казанского и Астраханского ханств и южного Урала, которое они пытались (с еще меньшим успехом), христианизовать, которое желало освободиться от московской оккупации ничуть не меньше, чем боеспособные только на письме греки, валахи, сербы и болгары – от турецкой, и которое только и ждало малейшего движения турецких армий в их сторону, чтобы поднять восстание на огромной территории в тылу русских войск (см. с. 92). Таким образом, решиться начать осуществление своей внешнеполитической программы было для него делом большого риска и немалой смелости. И он на это решился, начав в 1673 г. войну с султаном, несмотря на то, что из 6 войн, веденных его отцом и им (4 против Польши и 2 против Швеции), 5 кончились для России неудачно, и только одна (против Польши в 1654–1655 гг.) завершилась большим успехом, да и то лишь потому, что был правильно выбран момент похода: лучшие польские войска воевали на другом фронте против одновременно напавших шведов. Тяжелую турецкую войну окончил «безполезным Бахчисарайским перемирием» [31, с. 161] его сын Федор в 1681 г.